Я лавирую между словами, точно между вооружёнными лайнерами. Человек, сидящий напротив меня, говорит — описывает словами свою беду, своё переживание, попадает в собственные словесные конструкции, как в западню

 

— Он меня не любит.

— Ты чувствуешь, что он тебя не любит? Как ты это чувствуешь?

Конструкция клиента категорична, с претензией на правду, объективную истину. Моя конструкция субъективна: ты так чувствуешь? Я добавляю одно слово — но оно приносит с собой просвет в мрачном жизнеощущении клиента, даёт шанс начать сомневаться в том, что это единственная существующая правда.

— Она мне не ровня, этот брак — мезальянс, мы никогда не сможем понять друг друга.

— Я слышу, что тебе не хватает понимания и близости. Это так?

Клиент вынес приговор себе и своему браку, наклеил словесные ярлыки, осудил и расстрелял то, что долгие годы было опорой и поддержкой. Я облекаю его речь в слова, которые отражают его чувства и потребности, возвращают его из мёртвой безнадёжности в жизнь, начинают высвечивать существование другого пути, кроме развода.

— Я плохой отец. Другие отцы могут дать своим детям гораздо больше.

— Откуда у тебя такая информация? С кем ты себя сравниваешь?

Клиент находится в зоне разрушения, осуждая и обесценивая себя. Я произношу слова, которые заставляют его приводить аргументы и обосновывать то, что для него выглядит аксиомой. В аксиомах всегда находятся бреши, а в этих брешах — надежда.

 

Говорить — это моя работа, та её часть, которую видно и слышно. Слова для меня — рабочий материал, из которого складывается то, что нужно в данный момент: поддержка или сочувствие, границы, потенциал к изменениям. Слова могут ранить и исцелять одинаково эффективно.

Мы думаем с помощью слов, с их же помощью описываем мир. Когда-то мы умели по-другому: будучи детьми, видели и познавали мир через предметы, а чуть позже — через образы. Затем мы выросли и стали мыслить абстрактными категориями, облечёнными в слова: любовь, надежда, отчаяние — всё это не имеет никакого предметного или образного выражения, это абстракция, для которой существует слово — а значит, существует и мысль.

 

Не названное в нашем мышлении не существует, у нашего сознания нет инструмента размышлять о том, чему не найдено слово. То, как мы называем происходящее с нами и в какие формулировки облекаем мысли и чувства, имеет огромное значение для того, как будем жить дальше.

Например, одна клиентка на групповой терапии несколько месяцев жаловалась на то, что происходит у неё в семье: муж пьёт, не помогает по дому, не ухаживает за ребёнком, крадёт деньги. Однажды одна из участниц этой группы не выдержала и сказала, что это какой-то фильм ужасов. До этих слов клиентка не задумывалась о том, что происходящее с ней — ужасно. Потом она нашла и другие слова: несправедливо, потребительски, без отдачи, как в чёрную дыру… Но началом осознавания для неё были слова, сказанные другим человеком, а до этого у неё, выросшей с тираничной матерью, нужных слов не находилось. То есть она знала: что-то не так — но не находила нужных слов, а значит, не могла об этом думать и принимать решения.

 

Вот самые распространённые речевые шаблоны, которые мешают нам жить.

 

Слова-ограничения:

«Это слишком трудно».

«Мы были вместе слишком долго, чтобы теперь я могла жить дальше».

«Больше ничего не будет».

«Ничего не поделать».

«Ничего не получается».

«Я должна о нём заботиться».

 

Эти и другие формулировки ограничивают реальность, позволяя увидеть только часть того, что происходит на самом деле. Человек осознанно или неосознанно выбирает смотреть на мир и на себя только с одной стороны — с той, которая лишает надежды и будущего. На деле же вокруг нас всегда разнообразнее и глубже.

Возьмём формулу «это слишком трудно». Такие слова человек использует только по отношению к своей тяжести, к тому, что ему невыносимо, — и не замечает ресурсов. Но стоит добавить одно или несколько слов, и ситуация начнёт выглядеть по-другому: «это слишком трудно сейчас», «это слишком трудно сделать в одиночестве», «это слишком трудно сделать в том виде, в котором я рассчитывал это сделать». Уточнения, дополнения расширяют наши горизонты. Новые слова позволяют посмотреть на мир с другой стороны.

Так человек, работающий с управленческими процессами высокого уровня, загоняет себя в депрессию и болезни потому, что в его мышлении есть сформулированные убеждения: «я должен делать всё быстро и без ошибок», «я должен успешно справляться с любыми задачами», «я должен постоянно повышать квалификацию». Эти убеждения выглядят рационально, но при этом ограничивают, не учитывая нюансов и контекстов. Когда этот мужчина начнёт добавлять в свои убеждения новые слова — например, «я должен позаботиться о ресурсах, чтобы делать всё быстро и качественно» — его установки станут более гибкими и уровень адаптации в целом серьёзно повысится.

 

Несуществующие слова

Это как раз такой вариант, когда нужного слова для описания происходящего не существует, и поэтому размышлять об этом очень трудно. Например, есть такой термин, как «конечность переживания» или «разрешение переживания». Эти термины говорят о том, что у каждой эмоции есть границы, что каждое эмоциональное состояние небесконечно. Так горе разрешается в утешение — то есть эмоция «горевание», если дать ей время и место, заканчивается процессом «утешение». Так обида должна разрешиться в грусть либо в злость, чтобы закончиться.

В психологии много точных слов, описывающих внутреннюю жизнь. Когда эти слова появляются в сознании человека, пришедшего за помощью, то он перестаёт быть невольником собственных чувств, а приобретает способность справляться с ними и поступать так, чтобы повысить качество своей жизни, не разрушаясь. Такими словами становятся, например, «границы», «проживание», «насилие», «ресурсы». Когда есть слова, есть и свобода действий.

А ещё бывает так, что за неимением нужного слова человек пользуется привычным словарём, зачастую искажая или даже полностью теряя смысл происходящего. Например, так происходит в ситуациях с мазохизмом и нарциссизмом: пока эти слова не названы, не найдены, то мазохистка может казаться себе героической натурой, заслуживающей воздаяния за все свои жертвы, а жертва нарциссизма может думать, что её партнёр просто нуждается во внимании других людей и не может быть с ней потому, что ей нечего ему дать. Такие искажения опасны не только иллюзиями, которые рано или поздно рассыплются: такие искажения влияют на всю жизнь человека, способствуя разрушению личности в патологических сценариях отношений.

А бывает и так: взрослая женщина, недавно вышедшая замуж,  рассказывала мне историю, в которой её мать в телефонных разговорах осуждает и обвиняет её мужа в лени, безденежье и во всех остальных смертных грехах. Я ожидала, что итогом этой истории будет жалоба на мать. Но клиентка сказала другое:

— Видимо, она сильно меня ревнует к мужу. В этом так много любви…

То есть она нашла слова, которые помогают ей справиться с непростой ситуацией, не разрушиться и не разрушить ни свои отношения с матерью, ни свои отношения с мужем. Если бы она описала эту ситуацию словами «моя мать вечно недовольна» или «мой муж не нравится моей матери», то ресурсов у неё было бы намного меньше.

 

Слова-оценки

В детстве мы собираем оценки окружающих для того, чтобы создать образ себя. Так проходит первый этап нашего самопознания: через других. Если эти оценки достаточно ресурсны, то в дальнейшем мы получаем возможность создавать собственное видение себя и своих поступков вне зависимости от того, как на это отреагируют окружающие.

Но бывает, что сказанное в наш адрес слово так сильно въедается в наше ощущение себя, что процесс самопознания останавливается — и мы больше не замечаем ничего, кроме наклеенного на нас ярлыка.

Например, молодая женщина с врождёнными дефектами лица знает о себе только то, что она «кривая»: таким было злое слово, которым её наградили одноклассники. Прошли десятки лет и сделано семь пластических операций — но для себя она до сих пор «кривая», и она вынуждена прятать своё уже давно другое лицо для того, чтобы снова не столкнуться со страхом такой оценки.

Подобное слияние с оценками других возможно и во взрослом возрасте: например, мужчина, вышедший из длительных отношений со словом «жестокий». Он не может его пережить, не может узнать про себя другую правду, потому что эта оказалась сверхценной — по большому счёту, это было единственной обратной связью, которую он получил от любимой женщины. Незамеченной осталась его нежность, его ум, возможность на него положиться. Теперь в отношениях он боится снова быть жестоким — и запрещает себе быть собой.

Нам могли сообщить, что мы «не добрые», или «красивые внутренней красотой», или «хитрые», или «неудачники, как вся отцовская родня». Это слова, которые мы кладём в фундамент нашего знания о самих себе. Но эта информация бывает несправедливой и никогда не бывает полной.

Мы меняемся: наша внешность, характер, контексты, в которых мы живём. Девушка, которая не хотела детей, может передумать. Юноша, избегавший серьёзных отношений, может захотеть семью. И каждый из них может столкнуться с ярлыками и не справиться с происходящими изменениями — и только потому, что когда-то воспринимали одно слово как единственную правду.

 

Мы привыкли относиться к словам легковесно — это же просто слова, а «боль от палок и камней злого прозвища больней». Но в словах, которые мы используем, отражён весь видимый нами мир. Находите верные слова, и мир станет гостеприимнее.  

(опубликовано в журнале Izhavia в 2015 году)