Сегодня мы с вами поговорим о характерах. Тема объёмная, и рассматривать её мы будем в общих чертах: у каждого характера может быть своя степень выраженности, но я буду рассказывать о невротическом уровне функционирования личности (подробнее об этих уровнях вы можете узнать из моей лекции  «Личностные расстройства»).

В этом материале я рассмотрю не все характеры, о которых, например, пишет американский психоаналитик Нэнси Мак-Вильямс в книге «Психоаналитическая диагностика: понимание структуры личности в клиническом процессе», поскольку нарциссическому и мазохистическому характерам посвящены отдельные лекции. Мы поговорим о шизоидах, параноидах, депрессивных, маниакальных личностях, обсессивно-компульсивных типах и о том, что называется истерическим характером.

Моя цель – рассказать обо всем этом так, чтобы каждый из вас смог лучше понять себя и разные свои составные «части», ведь в норме помимо «базового» характера в нас присутствуют разные черты. Так происходит, если в прошлом с разными травмами и ситуациями мы справлялись по-разному, использовали разного рода адаптации, подходящие в каждом конкретном случае. Такова картина более и менее сохранной личности. А вот если одна из защит стала ведущей, неизменной, – значит, произошло что-то действительно серьёзное, и это уже уровень пограничного или психотического функционирования. Чем более мы «нарушены», чем хуже функционируем, тем ярче проявляется какой-то один характер. 

Давайте разбираться, какими они бывают. 

Шизоидный тип характера

Начнём с того, что вся психоаналитическая терминология для человека, к ней не привыкшего, может звучать обидно, хотя на самом деле ничего обидного ни в одном из этих слов нет, как нет и «плохих» или «хороших» характеров. Важно понимать, что термины, существующие в этом поле – психотерапии, психоанализа и психиатрии – пересекаются и взаимодополняют друг друга. То есть шизоидный характер на психотическом уровне «нарушенности» (снова отсылаю вас к своей лекции о личностных расстройствах) проявляется как шизофрения, а он же в более мягких вариантах – это просто характер, который встречается не так уж и редко. Более того – некоторые из вас прямо сейчас смогут обнаружить в себе его черты. 

Основная защита, которую использует человек с шизоидным типом характера, – «уход». Во взрослых с таким характером вырастают дети, окружённые в детстве неадекватной заботой – сверхопекающей, удушающей. 

Что такое гиперопека и чем она отличается от нормальной, здоровой заботы? Гиперопекающий родитель стремится контролировать то, что чувствует ребёнок, и, если тот, к примеру, испытывает грусть, для взрослого это невыносимо. Такая опека выходит за рамки привычных «надень шапку» или «поешь»: важно всё – как ребёнок одевается, что и сколько ест, как себя чувствует, с кем дружит… Обычно по шизоидному пути развиваются дети тревожных или нарциссичных родителей – тех, кто воспринимают ребёнка как своё «расширение», продолжение.

Из-за этого, в отличие от большинства людей, у шизоидов страх поглощения сильнее боязни отвержения. Большинство из нас выберут оставаться в отношениях, чем расстаться, а шизоидный тип скорее предпочтёт разойтись – и всё из-за детского травмирующего опыта поглощения. 

У шизоидных людей часто бывают сны и фантазии о том, что их едят. Описывая свои отношения, они часто используют фразы «меня покусали», «меня сожрали», «я чувствую себя высосанным». Всё это – о том, как о них заботились родители и насколько в этой ситуации было невыносимо. 

Для того, чтобы выжить и как-то справиться с тем, что происходит, такой ребёнок выбирает «уход»: вместо того, чтобы оставаться в контакте здесь и сейчас, он уходит в себя, в свои фантазии, читает книги, рисует, создаёт внутри себя целые миры. Шизоидно развивающиеся дети говорят на своём языке, им нравится проводить время в одиночестве и создавать из конструктора что-то новое. 

В чём здесь проблема? В том, что шизоид настолько боится «голода» другого человека, заинтересованного в нём, что может всеми силами избегать близости и привязанности, поскольку для него это синонимы поглощения. Он может бояться, что его «сожрут» и он потеряет автономию, которая создавалась годами. 

Шизоидный взрослый – это человек, который не признаёт ни собственного «голода» по общению и человеческому теплу, ни своей агрессии. Он живёт так, словно ему больше никто не нужен, кроме самого себя. Ему нужны вот эта комната, компьютер, кровать – и, кажется, больше ничего. Большинство из нас нуждается в заботе, любви, принятии, признании, теплоте, а шизоид отказывается от этой потребности, от этого голода – и от способов его удовлетворять. В его жизни возникает перекос в сторону его собственной аутентичности и независимости. 

Если у людей с депрессивным типом характера – речь о них пойдёт дальше – наблюдается перекос в обратную сторону (такой человек скорее сосредоточен на других, на отношениях с ними), то шизоид может быть глубоко неудовлетворённым в том, что касается его потребностей, связанных с отношениями, но при этом не сознаваться себе даже в наличии таких потребностей. Если же он признаёт наличие голода, но продолжает бояться его удовлетворения, у него возникает тревога – и тем более сильная, чем более «поглощающей» была мать. 

Тревога заставляет шизоида реагировать парадоксально: чем острее потребность, тем сильнее он отдаляется. Он может испугаться собственных переживаний, своей привязанности, которая у него формируется по отношению к другому, своих потребностей в тепле или в том, чтобы о нём заботились. 

Например, если у такого человека крепнут отношения с девушкой и та задаёт вопрос о будущем, он может просто пропасть, сам не осознавая, что именно с ним происходит. Шизоидный тип (неважно, мужчина это или женщина) может считать, что партнёр ему или ей не подходит, обесценивать то, что происходит между ними, но природа этого процесса – в дикой тревоге, которая возникает тогда, когда отношения шизоида грозят стать более тёплыми и близкими.
 

К этому моменту у вас могло сложиться впечатление, что шизоиды неуловимы, но это не так. Если такой человек находится в терапии, и вы нацелены на отношения с ним, а он – с вами, то ваши честность, предсказуемость, прозрачность, партнёрский настрой помогут ему постепенно начать исследовать собственную тревогу, осознавать её, понимать, что её корни – в отношениях с родителями. 

Часто бывает, что отношения с терапевтом для шизоидного человека – первые в жизни, в которых он чувствует своё право на границы: он вправе притормозить, а терапевт в ответ не бросит его и не испарится. Дело в том, что, хотя шизоид часто уходит сам, у него бывает и противоположный опыт – когда он просит притормозить, потенциальный партнёр бросает его, говоря: «Нет-нет, мне это не нужно». 

В результате к моменту прихода в терапию у шизоида чаще всего уже есть травма брошенности, отвержения. Вместе с терапевтом он впервые в жизни здоровым образом исследует свои границы, и привычные ригидные решения, принятые из страха (например, никогда ни с кем не жить), могут превращаться в более гибкие и полноценные: например, не спать в одной спальне, оставить за собой право на отдельную комнату, запирающуюся на ключ. Согласитесь, это куда более гибкое решение, чем выбор в пользу полной изоляции.

Уже упомянутая мной Нэнси Мак-Вильямс пишет о вероятности того, что терапевту станет с шизоидным клиентом действительно хорошо – настолько богат внутренний мир последнего. Интеллект, эрудиция, фантазия – с такими людьми обычно очень интересно, и терапевт может час в неделю отдыхать на сессиях с шизоидом, а потом идти жить своей обычной жизнью. Мак-Вильямс предупреждает: хотя это естественно и нормально, у терапевта всё же есть задача не просто наслаждаться красивым миром шизоида, но и двигать своего клиента к более гибким методам адаптации, которые могут сделать его жизнь более полноценной. 

Важно понимать, что шизоид чувствует ограниченность своей жизни: он ощущает, что его тип характера обрекает его на одиночество, а это несправедливо, и он остро нуждается в других решениях. Ему важно понимать, что найдутся партнёры, которые пойдут ему навстречу, и что бояться поглощения – не значит оставаться одному. Постепенно конфликт между потребностью в другом человеке и страхом поглощения сглаживается, и возникает то, чего раньше у шизоида не было, – отношения, в которых он может чувствовать себя самим собой.

Скажу ещё пару слов об особенностях формирования данного типа характера. Изначально психика такого ребёнка сверхчувствительна и поэтому перестимулирована. Представьте, что вы сгорели на солнце – ваша кожа в этом случае становится гиперчувствительной: привычные прикосновения доставляют дискомфорт или даже причиняют боль. Так и шизоид: у него итак высокая чувствительность, да ещё и мать его «пожирает». 

При этом важно понимать, что взрослые люди с шизоидным типом характера могут быть абсолютно разными. Встречаются, например, истероидные и нарциссические шизоиды. Если коротко, то нашу психику можно описать следующим образом: есть база – уровень функционирования (невротичный, пограничный и психотический), есть выбранная базовая защита (например, шизоид), а потом возникает компенсация – то, каким образом человек справляется со всем происходящим, чтобы быть более социально адаптированным. 

Так что вполне можно представить себе шизоида, компенсированного, например, в нарциссизме. Это не будет типичным случаем, так как у нарцисса другая детская база, и тем не менее поведение шизоида вполне может быть компенсировано «под нарцисса», ему так может быть проще жить. 

Шизоидов отличает то, что они в большинстве своём эмпатичные, чувствительные, гиперсензитивные, и если шизоид научится обращаться со своей чувствительностью бережно, если научится жить со своим страхом привязанности, то может стать, к примеру, хорошим терапевтом.

Параноидный характер

Переходим к следующему типу характера – параноидному. Сразу предупрежу: понять его будет сложнее, чем шизоида. Таким становится ребёнок, который рос в критичной и требовательной семье, тот, у кого не было возможности проявлять свои чувства и желания, а ведь это базовое условие для того, чтобы расти здоровым или хотя бы скомпенсированным. 

Выросшему в параноидного взрослого ребёнку нельзя было проявлять те чувства, которые в его семье считались негативными – гнев, зависть, страх, вожделение, жадность, ревность – а ещё он, как я уже сказала, рос в жёсткой критикующей среде. Когда ему случалось испытывать какое-либо из «запрещённых» переживаний, ему тут же сообщали, что это плохо. 

Кроме того, ребёнку транслировали мысль, что его чувства могут обладать некой магической разрушительной силой: «Вот ты вчера на меня обиделся – и я заболела», «Вот ты на птичку посмотрел – и она умерла», «Вот ты позавидовал своему другу – теперь смотри, что с ним случилось». 

Конечно, это не так, и у всех нас есть право абсолютно на любые чувства, однако ребёнку, который рос в такой токсичной среде, сообщали, что он не вправе не только выражать, но и испытывать эти эмоции. А чувствовать обиду на маму, веря, что она от этой обиды умрёт, – такого не выдержит ни один ребёнок, да и взрослый тоже. Что в результате начинает делать параноид со своими «негативными» чувствами? Он начинает их проецировать. 

То чувство, которое испытывает он сам, параноид «помещает» в другого человека: к примеру, считает, что тот на него обиделся, хотя обиделся он сам. Или, считая себя не вправе злиться, начинает проецировать это чувство на весь мир, и мир от этого становится враждебным, а сам человек – подозрительным. Параноид наделяет мир всеми теми чертами, которые не может признать в себе: например, строит отношения с миром как с агрессивным, потому что в себе агрессию не признаёт. Отсюда и ощущение враждебности, и постоянный поиск подтверждений того, что человека обманывают.

Недавний пример из моей практики: параноидная мама, которая запрещает дочери выходить замуж, потому что семья мужа якобы отберёт у неё квартиру. Она настаивает на том, чтобы дочь жила с партнёром, не расписываясь. Мама проецирует собственную злость на потенциального свёкра дочери, считает его враждебным, угрожающим, манипулирующим, приписывает ему злые намерения по отношению к девушке. 

Часто возникает не просто проекция, а проективная идентификация. Когда параноид считает вас враждебным (например, уверен, что вы к нему холодны, или скучаете рядом с ним, или злитесь на него), то и ведёт себя таким образом, чтобы вы действительно начали ощущать враждебность по отношению к нему.

Например, одна из подруг говорит другой: «Ты вообще меня ни во что не ставишь! Ты меня не любишь, я тебе не важна!» Другая отвечает: «Да важна ты мне, я люблю тебя, мы же проводим с тобой время – например, прямо сейчас», – но слышит в ответ лишь упрёки. Рано или поздно чаша терпения второй подруги, скорее всего, переполнится, и она скажет: «Знаешь, что? С меня хватит! Ты абсолютно права!» 

Кроме того, часто в семье, где растёт будущий параноид, запрещаются и позитивные эмоции тоже – например, нежные чувства к представителям своего пола, особенно если речь о мальчиках. Потому что, когда мальчику нравится девочка – это, вроде бы, нормально, но как быть, если ему нравится мальчик? Если ребёнок, собираясь в садик, радостно говорит: «Ой, меня там Славка ждёт! Я ему конфету несу!» – в агрессивной жёсткой семье это может маркироваться как нечто ненормальное, и поэтому параноиды довольно часто становятся гомофобами. 

Механизм прост: параноид испытывает потребность в общении с другим мужчиной («Он мне нравится, я хочу с ним дружить, он интересный»), но это «запрещённое» чувство, так что параноид проецирует его на другого и приписывает ему «нездоровый интерес» к собственной персоне. И эти проекции бывают достаточно опасными. Так, параноидами были и Ли Харви Освальд (единственный официальный подозреваемый в убийстве президента Кеннеди), и Сталин, и все мы знаем, чем это закончилось. 

Осознать собственные проекции параноиду очень сложно: требуется длительная терапия, чтобы постепенно «вернуть» человеку, что то, что он чувствует. Нельзя просто сказать ему: «Ты считаешь меня холодным, потому что сам на меня злишься». Это непонятно и на начальных этапах вызывает лишь отторжение. 

Помочь в такой работе может юмор: главное – смеяться не над самим человеком, а над возможной ситуацией. Мак-Вильямс приводит такой пример: один из параноидных клиентов боялся ездить в метро, опасаясь взрыва (проецируя на мир свою агрессивность), и спросил её однажды: «А вы не боитесь ездить в метро?» На что психоаналитик ответила: «Нет, ведь если взорвут, то лично вас. Это же вас преследуют, а я тут ни при чём». 

Параноиды также страдают мегаломанией: им кажется, что всё плохое на свете имеет отношение непосредственно к ним. Поэтому идея, что человек с бомбой зайдёт именно в вагон к параноиду и убьёт его лично, – это проявление паранойи и мегаломании тоже. Параноид может думать, что внезапно отвернувшийся человек в толпе подумал что-то плохое лично о нём. 

Примерно так же возникает и параноидальная ревность. 

Например, женатому мужчине нравится его друг – чисто как приятель, тот, с кем интересно общаться и хорошо проводить вместе время. Признаться себе в этих чувствах параноид не может, поэтому обвиняет собственную жену в том, что ей нравится этот самый друг. Что это даёт мужчине? В его жизни остаётся симпатия к этому человеку, с которой он может и дальше соприкасаться, просто считая, что переживает её не он, а его жена. 

Мне кажется, примерно тот же механизм срабатывает у женщин, которые, следуя ведическим идеям, считают, что не должны сами ничем заниматься, а лишь всячески поддерживать своего мужчину, чтобы он был успешным. Думаю, за этим кроется отрицание женщиной своего стремления к тому, чтобы быть финансово успешной и реализованной. 

Это стремление она проживает через проекцию на мужчину-партнёра – возможно, потому что в её семье или культуре желание быть богатой и знаменитой считалось неприемлемым. При этом ей совершенно неважно, хочет ли её мужчина быть таким. И даже если у него нет таких потребностей, он, будучи заложником этой коллективной проекции, вынужден становиться таким, как хочет женщина.

Самодиагностика 

Чтобы не принимать на свой счёт чужие параноидальные проекции, нужно самому хорошо осознавать, что вы чувствуете и чего не чувствуете. Нужно оставаться в реальности, не включаться в параноидную петлю, когда вы что-то доказываете, но у вас ничего не получается и вы тем самым подтверждаете обратное и начинаете сомневаться в себе. По большому счёту с проекциями параноида в быту ничего не сделаешь.

Если же лично вам весь мир кажется враждебным, стоит задуматься о том, что, скорее всего, это проекция вашей собственной злости. Если все мужчины кажутся вам неверными, то это у вас не налажены отношения с собственным вожделением. Если все женщины кажутся вам меркантильными, вопрос в вашей собственной жадности, которую вы не признаёте. Как лично вы строите отношения со своими «социально неприемлемыми» переживаниями?

Ещё один признак паранойи, на который можно опираться при самодиагностике, – глобальные представления: всё человечество, все женщины, все мужчины… Они – всегда результат проекции, поскольку мир разный, женщины и мужчины разные. Если вы склонны к подобным обобщениям, скорее всего, дело в вашем чувстве, которое вам запрещали в детстве и с которым вы до сих пор не наладили отношений. 

Эмпатия как ключ к общению

Как общаться с параноидом, чтобы не вызвать агрессию? Постараться понять его, не отвергая, посочувствовать, выбирая максимально деликатные выражения: «Похоже, тебе не очень хорошо живётся с такими ощущениями», «Я сочувствую, что ты сейчас находишься в таком напряжении, потому что считаешь, что все вокруг относятся к тебе негативно». Речь не о том, что нужно всецело с ним соглашаться – это будет враньём, а враньё не снимает напряжения, поскольку рано или поздно вскроется и будет только хуже. Кроме того, обман создаёт напряжение в общении.

Например, если подруга говорит, что «все мужики – козлы», «все мужчины изменяют», «им всем нужно только одно» (так она, к слову, проецирует собственное вожделение, отношения с которым у неё не налажены), не обязательно соглашаться со всем посылом, но можно высказаться по поводу его части: «Знаешь, у меня тоже есть свои тревоги по поводу мужчин». Такой ответ не создаст конфликта и несколько снимет напряжение. 

Общаться с параноидом бывает непросто, но, повторюсь, «плохих» характеров не бывает, да и человек не виноват в том, что стал таким. Надеюсь, понимание этого облегчит вашу коммуникацию с другом, коллегой, близким или партнёром с подобной динамикой. 

Депрессивный характер

Депрессивные взрослые вырастают из детей, которые пережили раннюю и неадекватную потерю. Что это значит? Потери случаются у всех, это часть нашей жизни, но они могут быть адекватными и неадекватными. Неадекватная потеря – та, которую пережить невозможно. Например, слишком ранняя, когда ребёнка отнимают от груди через десять дней после начала кормления. Или слишком сильная – допустим, потеря отца или матери. Или ситуация, когда ребёнку запрещено было оплакивать потерю: такое часто случается при разводах, когда отец уходит, а ребёнок становится заложником материнского гнева и должен считать отца предателем, плохим человеком. В таком случае ребёнку не дают возможности прожить свои чувства по поводу того, что важный и значимый для него человек больше не присутствует в его жизни. 

Для того, чтобы пережить неадекватную потерю, ребёнок выбирает чувствовать себя виноватым вместо того, чтобы ощущать бессилие, ведь, если мы виноваты в том, что произошло, у нас сохраняется иллюзия контроля, иллюзия, что всё ещё можно «починить». К тому же переживать из-за того, что папа ушёл, «потому что я плохой», психологически проще, чем то, что папа «просто ушёл» и не вернётся, и я здесь не при чём, и ничего с этим поделать не смогу – ни сейчас, ни потом.

Основная защита депрессивного характера – интроекция: это когда мы помещаем в себя, интроецируем те плохие части, которые не можем пережить в других. 

Чтобы взять вину на себя, ребёнку, у которого формируется депрессивный характер, нужно «забрать» эту вину у другого человека – в данном случае, у родителя, оставить себе плохие качества, а объект идеализировать. Вот и получается, что «папа хороший, а ушёл он потому, что я плохой». Вырастая, такой человек чувствует себя плохим, недостаточно добрым, заботливым, умным и внимательным, он приписывает дурные черты других людей самому себе, потому что ему так проще. Страх потери для него ужасен – слишком уж неадекватными были потери, которые он переживал в раннем детстве. 

Депрессивному человеку сложно напрямую выражать гнев: кажется, если он это сделает, придётся снова переживать потерю, а это слишком невыносимо. Опыта отвержения этот человек избегает так же, как шизоидный – опыта поглощения. Он в любой ситуации выбирает остаться в отношениях, а не разорвать их, даже если это абьюзивные отношения – те, в которых присутствует физическое, или психологическое, или сексуальное насилие. Человек с депрессивной динамикой думает, что, если ему самому удастся измениться, то и партнёр перестанет с ним так себя вести. Избегание отвержения может выражаться в попытках становиться лучше, обслуживать другого человека. 

А вот гнев, повторюсь, такой человек выражать категорически не может: ему кажется, что, если он будет агрессивным, его бросят. И, например, в ссоре с другом вместо того, чтобы разозлиться на него, человек с депрессивным характером будет думать о том, что он сам сделал не так и в чём виноват. 

Представим ситуацию: человек ведёт видеоблог, и под одним из видео появляется негативный комментарий. Например: «Звук поправь!», или «Камера грязная!», или «Челюсть зажатая!», или «Голос неприятный!». Блогер с нормальным здоровым развитием, скорее всего, просто решит: «До чего же неприятный тип!» – и не будет принимать случившееся близко к сердцу. А вот человек с депрессивной динамикой сочтёт это правдой и начнёт переживать. И ему определённо стоит поучиться выражать свой гнев вместо того, чтобы по привычке брать вину на себя.

Должна сказать, что психологам обычно приятно работать с депрессивными клиентами – они вежливые, добрые, но иногда совсем «неживые», поскольку человек, запрещающий себе проявлять агрессию, не может нормально строить отношения: он постоянно подлаживается, подстраивается, старается нравиться. Из-за этого в отношениях с депрессивным типом может возникать ощущение некой нехватки. То, что сам этот человек себе не нравится, что он берёт на себя всю вину, а других идеализирует – всё это не делает его равным и нормальным партнёром.

Хороший выход для депрессивной динамики – учиться злиться на других. Время от времени я даю своим депрессивным клиентам такую рекомендацию: всю неделю до нашей следующей встречи злиться на кого-то другого. Полезно также детально разбирать и деконструировать ситуации, в которых такой клиент испытывает страшный стыд и чувствует, что он очень плохой человек. 

Например, недавно клиент признался, что соврал начальству – чтобы не идти на работу, сказал, что у него болит голова. Согласитесь, такое бывает с каждым, и в ситуации, когда мы совсем выбились из сил и не можем пойти на работу, можно лишь посочувствовать самим себе. И здоровым поведением было бы именно сочувствие, поиск причины плохого самочувствия, забота о себе, а не обвинения в собственный адрес. Мой же клиент считал, что совершил «грех», проступок, и корил себя за это. 

При этом надо понимать, что все мы – живые люди, и у депрессивного типа накопившаяся агрессия тоже может однажды перелиться через край, но беда в том, что выражается она через самоуничижение, самообвинение, самобичевание, разного рода саморазрушительное поведение. 

Помоги себе сам 

Увы, базовые защиты остаются у человека до конца дней, но при этом можно научиться выражать свою злость, отслеживать моменты самообвинения и осознавать, что это – часть депрессивности. Можно стать более осознанным и лучше контролировать свои проявления: не уходить в деструктивное поведение, не ругать себя слишком сильно и часто, научиться заботиться о себе. 

Важно понимать, что есть две базовые формы самоподдержки: в одном случае мы говорим себе, что мы хорошие, а в другом – конфронтируем с тем внутренним голосом, который убеждает нас, что мы плохие. 

Вернёмся к ситуации с моим клиентом, прогулявшим работу. Предлагать ему говорить себе в такой ситуации «я хороший» бессмысленно. Депрессивному человеку нужно научиться возражать обвиняющему голосу, возможно, даже посмеиваться над ним, приводить аргументы в духе «ну да, виноват, но я всё равно хочу о себе позаботиться – это будет более здоровым поведением в такой ситуации». К слову, депрессивным клиентам часто сложно понять, зачем надо злиться, но объяснение, что это более здоровое для психики поведение, обычно срабатывает.

Скажу пару слов о терапии людей с таким типом характера. Она кардинально отличается от терапии мазохистов (этому типу посвящена отдельная лекция): если лечить депрессивного как мазохиста, такая терапия не поможет, а лишь усугубит ситуацию. Если мазохистичному клиенту сочувствовать, давать советы, говорить, что он хороший, ему станет только хуже (а депрессивному – лучше: он почувствует свою нужность, ощутит, что его по-настоящему принимают).  

Хорошо может сработать небольшое нарушение границ в пользу депрессивного: например, когда встреча длится дольше положенного времени, или терапевт соглашается на внеочередную сессию, или позволяет задержать оплату. Депрессивный клиент воспримет это как то, что ради него совершается какой-то поступок, а значит, он чего-то стоит, он не так уж и плох, как себе кажется. Но если то же самое сделать для мазохиста, это усугубит ситуацию, ведь он поймёт, что его страдание «работает» (логика такая – «я настолько страдаю, что человек делает что-то для меня; значит, я буду страдать ещё больше, чтобы он делал для меня ещё больше»). 

И последнее, но не менее важное. Само название данного типа намекает на депрессию, и она у таких людей обычно действительно есть – чаще лёгкая. Поэтому им часто нужна помощь не только психолога, но и психиатра – в частности, назначение антидепрессантов.

Маниакальный характер

Есть депрессия, а есть мания как её противоположность. Этот состояние, когда, вроде бы, всё хорошо, когда есть эмоциональный подъём. В отличие от людей с депрессивной динамикой, которые часто печальны и находятся в состоянии самоупрёка, люди с маниакальным типом характера пребывают в радостном состоянии, они общительны, энергичны. 

Так в чём же проблема, спросите вы. А в том, что реальность не даёт нам поводов быть радостными 24/7, 365 дней в году. В жизни случается всякое, и плохое в том числе, но человек с маниакальным типом характера сохраняет своё радостное состояние и делает это с помощью отрицания. То есть просто отрицает любое чувство, которое мешает ему оставаться радостным.

Всё дело в том, что потери, которые пережили такие люди, были ещё более тяжёлыми, чем у человека с депрессивной динамикой. С ними случилось что-то настолько плохое, что это можно было только отрицать. И теперь они сохраняют прекрасное настроение, пока это возможно, но, когда происходит что-то настолько серьёзное, что отрицать это больше нет сил, – впадают в глубокую депрессию. Именно такие люди совершают внезапные самоубийства, заставляя друзей и близких разводить руками: «Как же так, он ведь всегда был таким весёлым!» Но человек был маниакальным, а не весёлым. 

Задача терапевта – научить маниакального человека соприкасаться с собственными переживаниями, которые он привык отрицать: с печалью, гневом, депрессией, бессилием, отчаянием. Необходимо вернуть эту «тёмную сторону» в свою жизнь, чтобы лучше с ней справляться, потому что рано или поздно с нами неизбежно случается что-то плохое, и нам необходим опыт переживания подобных ситуаций. 

Маниакальные и депрессивные типы характера – словно две стороны одной медали. Они очень похожи. Маниакальные пережили что-то настолько тяжёлое, что делают вид, будто ничего и не было. 

Например, дочь алкоголика рассказывала мне, как пришла из школы и обнаружила отца в петле. Сняла его и тем самым спасла. Он повесился, увидев, как она возвращается домой. Когда я спрашивала её о чувствах, она отвечала: «Так это была повседневность, ничего». Но, согласитесь, в такой ситуации невозможно ничего не почувствовать. Так что на самом деле моя клиентка испытала нечто мощное, разрушительное, настолько большое, что всё, что ей оставалось с этим сделать, – начать утверждать, что «ничего страшного не произошло». 

Если вы понимаете, что пережитый негативный опыт, например потеря или насилие, по идее, должны вызывать в вас сильные чувства, но при этом вы как будто совсем ничего не чувствуете – скорее всего, это и есть отрицание. Отрицание – это и говорить: «Меня это многому научило!» Но повесившийся отец – это не жизненный урок, а ад, который случился с этой конкретной девочкой. И важно вернуть себе способность что-то в связи с этим чувствовать, проживать эти эмоции, потому что рано или поздно в жизни произойдёт что-то ещё, и эта женщина окажется абсолютно беззащитной перед собственными переживаниями. 

Ещё одна проблема с маниакальными людьми состоит в том, что они редко приходят на терапию, считая, что у них и так «всё прекрасно». 

Одна моя клиентка, склонная к отрицанию, пришла в терапию после семинара об отношениях  между дочерью и матерью, после которого её «накрыло». Сама история её жизни выглядит как прекрасная картинка, только вот она совсем не соответствует реальности. Например, она рассказывает о каких-то событиях из детства, о своей ужасной нарциссичной матери, а я вижу перед собой ухоженную, контактную женщину, успешную и состоящую в хороших отношениях. Я удивляюсь тому, как у неё это получилось, а в ответ она рассказывает мне о том, что её спас первый брак: она вышла замуж за горячего испанца, который все 15 лет их брака каждый день говорил ей, какая она красивая и замечательная, и постепенно она начала всё больше себя принимать. Наша работа началась не так давно, но уже сейчас нам обеим понятно, что, возможно, она что-то отрицает. 

Для того, чтобы человек заметил и признал собственное отрицание, он должен пройти огромный путь, поскольку обычно «шоры» действуют помимо его воли. 

Но прийти к признанию крайне важно – в противном случае есть риск повторения маниакально-депрессивных циклов, когда базово человек находится в отрицании, а когда больше отрицать уже невозможно, сваливается в депрессию; потом проживает цикл депрессивности, силы восстанавливаются – и он снова отрицает. Это обычная динамика для маниакально-депрессивного характера.

Обсессивно-компульсивный характер

Все просто: обсессия – это навязчивые мысли, а компульсия – навязчивые действия. Навязчивые мысли бывают любого содержания. Классический пример – когда люди постоянно беспокоятся о том, выключили ли они утюг или свет, считают углы и лампочки, заходя в комнату, или раскладывают предметы по размеру. Встречаются и более лёгкие формы нарушений, которые не так заметны и очевидны. 

Например, если каждый раз, когда в разговоре повисает пауза, человек мгновенно начинает думать: «Надо что-то делать… Надо что-то делать… Надо что-то делать…», – это навязчивая мысль. В паузе происходит нечто, из-за чего человек чувствует тревогу, и поскольку переносить её трудно, он переключается на навязчивые мысли, которые думает годами, начинает жевать привычную мыслительную жвачку.

Встречаются отдельно обсессивные и компульсивные характеры, а также люди, у которых можно наблюдать одновременно и те, и другие черты. 

Ребёнок, который впоследствии вырастает обсессивно-компульсивным, воспитывается в семье, в которой от него требуют быть тем, кем он не является: например, более взрослым. 

Недавно клиентка с компульсивной природой рассказывала в ответ на вопрос, чего от неё требовали и ждали в детстве: «Да, вроде, ничего. Единственное, что осталось в голове из ранних воспоминаний, это то, как мама, отдав меня в садик, всё переживала, что я много плакала». Мать клиентки говорила: «Ты так рыдала, за меня цеплялась…» Получается, женщина ждала от маленькой дочки большей эмоциональной зрелости, более взрослого поведения. И проявлялось это, как выяснилось потом, не только в ситуации с садиком.

Классический пример «по Фрейду» – приучение к горшку. Когда ребёнка приучают к горшку слишком рано или слишком навязчиво, ему приходится подменять то, что естественно происходит внутри него, на то, что социально приемлемо. Большинство своих переживаний человек начинает воспринимать как то, чего быть не должно. В отличие от маниакального типа, человек с обсессивно-компульсивным характером всё чувствует, но «отвлекается» от чувств, разделяет то, что чувствует, и то, что думает.

Такие люди стараются любое своё стремление обратить в нечто полезное. Если человеку с обсессивно-компульсивной динамикой хочется порисовать, он не просто достаёт лист бумаги и карандаш, а покупает антистрессовую раскраску или идёт на курсы скетча. Если захотелось подвигаться – то профессиональный спорт, если захотелось поиграть – то надо собрать компанию и играть в «Манчкин», даже если вполне устроили бы «шарики» в смартфоне. «Просто» мечтать, чувствовать, слушать, сидеть на берегу реки и смотреть на закат – всё это обсессивно-компульсивному человеку непонятно.

В этом, кстати, большая разница между европейским и азиатским менталитетом. Я живу в Таиланде, и тайцы абсолютно не обсессивно-компульсивные – они как раз предпочитают сидеть на берегу реки и ничего не делать. Они славятся у европеизированного населения как бездельники и вызывают искреннее возмущение: «Как так – человек сегодня не вышел на работу?!» А у человека сегодня солнце красиво вставало, например… 

Лет восемь назад у меня был клиент, обсессивно-компульсивный мальчик, которого мучили навязчивые мысли, что кто-то из его семьи умрёт. И когда ему приходила в голову мысль о том, что, например, его отец умрёт, он останавливался, вспоминал, что делал только что, и «отменял» это действие. То есть, если мой клиент открывал дверь в комнату и думал «мой отец скоро может умереть» (а папа и правда был болен), то он должен был выйти, закрыть за собой дверь и открыть её снова с мыслью «мой папа будет жить долго и счастливо». Повторять эти ритуалы ему приходилось много раз в день. Если во время игры в шашки ему приходила в голову какая-то нехорошая мысль, он должен был начать партию заново, контролируя свои мысли. 

Как ещё можно «отменить» свои действия? Например, заметив за собой равнодушие в разговоре, стать нарочито внимательным. Или, поймав себя на жадности, начать проявлять щедрость. Или, разозлившись на ребёнка, начать с ним сюсюкаться, как бы «отменяя» неприятный эпизод. 

В чём вообще проблема с таким поведением? В случае с серьёзными проявлениями обсессии и компульсии вся жизнь человека начинает подчиняться определённым ритуалам. Да и в более лёгких случаях человек не может полноценно наслаждаться жизнью, ведь для этого ему нужно быть в контакте с большинством своих чувств и потребностей. Это утомительно и для окружающих, ведь человек, поглощённый навязчивыми идеями, часто втягивает в происходящее и остальных.

Как себе помочь? 

Первый шаг – научиться отслеживать моменты, когда начинает проявляться навязчивость. Понять, что за чувства «запускают» обсессию или компульсию. Например, человеку, который в момент пауз начинает судорожно думать: «Надо что-то делать…» – полезно разобраться, какое внутреннее переживание у него не получается выдержать, почему он думает, что эти чувства нельзя испытывать. 

Так что, заметив у себя обсессивно-компульсивные действия, спросите себя, что стало причиной, что запустило этот процесс. Хорошая новость в том, что сделать это проще, чем, например, осознать свою склонность к отрицанию.  

Вообще осознанность – ключ к решению проблемы. Если человек поймёт, что сейчас он компульсивен, поскольку находится в ужасных условиях (плохая среда, завышенные требования со стороны окружающих), и ему нужны помощь и ресурсы, он так или иначе будет их искать. Например, будет искать «тёплых» людей – не в близком окружении, где их нет, а где-то ещё, или возможности для отдыха, или просто начнёт предъявлять к себе меньше требований (стремиться не к «красному» диплому, а просто не вылететь из института). 

Осознавать, что нам сейчас нужны ресурсы, даже если на первый взгляд их совсем нет, – это крайне важно. 

Истерический характер

Большинство из вас наверняка знает, что психоанализ начинался с истеричек – с исследования ничем не объяснимых параличей, слепоты, глухоты, которые не имели никаких медицинских обоснований, но, если человек «дотягивался» до какого-то травмирующего воспоминания из детства, они внезапно пропадали навсегда. Специалисты назвали это истерическим аффектом или репрессией.

Фрейда очень интересовали подобные проявления, поскольку и у него самого были истерические черты личности. В те времена это казалось чистой магией: у человека не работала рука, а потом он вспомнил, как его отца сбила лошадь, – и она заработала. С исследования подобных явлений и начался психоанализ.

Мы с вами уже говорили об отрицании непереносимых переживаний, но в отличие от него репрессия – это абсолютное подавление своих чувств, полная потеря контакта с ними. Человек перестаёт понимать, что чувствует, забывает, что с ним происходило в детстве. Вернее, его мозг забывает, а тело – помнит.

Например, во времена Фрейда частыми были случаи «перчаточного паралича», когда у женщин отнималась правая рука. Догадываетесь, почему так происходило и почему подобные случаи не встречаются сегодня? Связано это с мастурбацией: женщина обнаруживала в себе желание это сделать или пробовала и понимала, что этот процесс доставляет ей удовольствие, но вся среда говорила ей, что это недопустимо. В результате женщина через паралич «репрессировала» своё возбуждение – и руку заодно. И никаких возможностей делать это снова у неё не оставалось. 

Истерический характер чаще встречается у женщин. Мак-Вильямс называет такую девочку «очень голодной и чувствительной». Девочка с неудовлетворёнными потребностями обращается к матери, а та по каким-то причинам неадекватна: пьёт, или всё время находится в тревоге либо в депрессии, или поглощена драмой, которая происходит между ней и мужем. Такая неадекватная мама не может полноценно отреагировать на потребности очень голодной и очень чувствительной девочки.Тогда девочка обращается ко второму взрослому – к папе. И если неадекватная мама живёт с нарциссическим мужем, у девочки начинают формироваться истерические черты характера.

Итак, девочка обращается к нарциссическому папе. Тот в целом не против удовлетворить её потребности, но начинает строить с ней взаимоотношения как со своим нарциссическим расширением. Она ему нужна, и он готов откликаться на её потребности, но только в том случае, если она поддерживает его самооценку – если она красивая, стоит на табуретке, читает стихи, и он может ею хвастаться как своей маленькой принцессой.

Отец рад этой маленькой принцессе, но ему нужно, чтобы она восхищалась им в ответ. И девочка начинает восхищаться собственным папой, и постепенно ей начинает казаться, что мужчины сильные, что у них есть какие-то особенные ресурсы, а всё, что есть у женщин, – это их сексуальность. И истерическая женщина становится демонстративной, начинает вести себя соблазнительно.

Ей кажется, что единственное, за счёт чего она может чувствовать себя в этом мире нормально и что позволит ей удовлетворить свои потребности, – это присоединение к сильному мужчине. И этого мужчину ей нужно «соблазнить», завоевать его восхищение – как когда-то давно, в детстве. Ей кажется, что собственное тело – единственное, что она может предложить мужчине. 

Но знаете, что интересно? Часто секса такая женщина на самом деле не хочет. Более того – у истерических женщин часто встречаются вагинизм или отсутствие оргазмов. То есть она одновременно ведёт себя соблазнительно, не осознавая этого, и при этом абсолютно не готова к интересу или к гневу, направленному на неё в случае отказа. 

Регрессия проявляется и в том, что, когда женщине плохо, она начинает вести себя как маленькая: ныть, капризничать, обижаться, быть беспомощной и слабой или же спонтанной. Такое поведение ей тоже подсказывает детский опыт, поскольку папа в ответ на такое поведение умилялся. 

В фильме «Танцовщица» есть такой момент: Айседора Дункан, совсем ещё молодая девушка, заходит в салон, где курят сильные мира сего, и как будто в забытьи танцует возле спинок их кресел. Это чистая регрессия: она как мотылёк впархивает в мир больших и сильных мужчин, к которым её влечёт, и ведёт себя как непосредственный ребёнок, обладающий при этом невероятной сексуальной энергетикой, поскольку танцует она почти голая. При этом она не вполне понимает, что делает, и выражение вожделения вызвало бы у неё недоумение и страх. 

Истерическая девочка живёт в атмосфере тотального дефицита внимания, и, чтобы хоть что-то донести до своих неадекватных родителей, ей приходится очень громко об этом говорить, причём не только голосом. Отсюда возникает вся эта истеричная театральность, когда «не просто плохое событие произошло, а кромешный ужас». Это не враньё: девочке действительно кажется, что, если она не будет вести себя таким образом, то никто её не услышит и не поймёт, что она чувствует, и никому так и не будет до неё дела. 

Такие люди очень нестабильны и измучены тем, что с ними происходит внутри, и при этом не отдают себе отчёта в своих переживаниях из-за механизма репрессии. Главное, что им нужно, – стабильность. Им нужно, чтобы история их собственной жизни была последовательной, логичной, и тогда им становится лучше и спокойнее. К примеру, если страдающая вагинизмом женщина найдёт в своём прошлом непротиворечивое логическое событие, объясняющее это состояние, ей станет легче. Причём для психики совершенно неважно, было ли действительно это событие или она его придумала. 

Дальнейшая задача – учиться рассказывать, вести себя по-взрослому и осознавать свои действия. 

На этом я заканчиваю свой рассказ о разных типах характера. Надеюсь, он оказался вам полезным, вы узнали в себе те или иные черты и это станет первым шагом на пути работы над собой.  

 

Видеоверсия лекции здесь: