Лекция о семейных системах. Прочитана в 2014 году. 

Одна из наиболее важных областей, которые изучает психология – семья и семейная система. Это история про наши отношения, про наши судьбы. Про то,  как нас воспитывали родители и про то, как мы воспитываем собственных детей, как строим отношения с собственными партнёрами. И еще теория семейных систем поясняет, каким образом на нас влияет наше психологическое наследство, которое мы получили от родителей, бабушек, дедушек. 

О теории семейных систем много писали Анна Варга, Вирджиния Сатир, Карл Роджерс. Их материалы использованы в этой лекции. Все эти исследователи сходятся на том, что семейная система – как и любая другая система – это некая совокупность. Суть системы в том, что, когда ее части собираются воедино, то вся система будет больше, чем каждая из ее составляющих. В случае с семейными системами это означает, что мы в равной мере являемся как самостоятельным, отдельным человеком с собственной волей, так и продуктом нашей семейной системы. 

Возможно, среди ваших  близких есть люди сами по себе прекрасные и милые, но в сочетании со своими близкими они становятся другими. Например, семья друзей: по отдельности вы можете  нормально общаться с мужем и женой, но когда они вместе – с ними невыносимо контактировать. Или наоборот: когда они вместе, они замечательные  и зайки.  Улыбаются, дарят вам подарки, всем хорошо. Но когда они друг без друга, то с ними лучше не общаться вообще! Так действуют семейные системы. 

В каждой системе существуют свои правила, границы, стереотипы взаимодействия. И это влияет на нас, на то, как мы выстраиваем отношения, как мы ведем себя, как мы развиваемся и даже на то, как мы проживём свою жизнь. Это не магия и не эзотерика: семейная система подчиняется собственной, пусть и не всегда понятной другим, логике.

Например, знакомы ли вам такие семьи или такие люди, которые опасаются в своей судьбе повторения того, что было с их  родными, с бабушками или дедушками? Знакомы ли вам люди, которые ведут себя героически, спасают кошек с деревьев, помогают бабушкам переходить дорогу? Когда ты спрашиваешь: «Ух ты, а как ты таким получился?», такой человек отвечает: «А у меня дед пограничником был на Охотском море».

Семейная система передаёт стереотипы взаимодействия через шаблоны поведения. Мы часто можем не понимать, откуда они  взялись, но мы ведем себя в разных ситуациях именно так как ведут себя наши родители, бабушки и дедушки, и та семейная система, в которой мы росли.

Скажите, пожалуйста, как вы жарите колбасу – кружочками или на половинки разрезаете?  Почему вы это делаете именно так, а не иначе? Так делала раньше мама. Если маму спросить, почему она жарит колбасу половинками, она скажет, что так раньше делала её мама. А потом окажется, что в каком-нибудь тысяча девятьсот бородатом году у прабабушки была одна маленькая сковородка, на которую помещалась только половинка от кусочка колбасы. То есть, раньше такой способ готовки был обусловлен, раньше это было правильно и полезно. И поэтому навык, привычка поведения передалась от прабабушки к бабушке, от бабушки к маме, а потом и к вам. 

К примеру,  мы можем считать, что ссориться с соседями – это плохо. Но почему? 

Есть такая поговорка: «Близкий сосед лучше дальнего друга». Она учит нас выстраивать хорошие отношения с соседями на всякий случай. Когда-то давно это было оправданно в сельских районах, когда родня может быть далеко, а близкие соседи могут помочь в критический момент. Но и у нас, живущих в мегаполисах, в многоквартирных домах, может сохраняться эта установка, и мы можем жить так, словно поговорка эта до сих пор справедлива, словно эта идея до сих пор помогает нам выжить. 

Таких привычек может быть огромное количество. Они бывают функциональными. Функциональный - значит действующий, жизнеспособный. Так, функциональная семья - та, которая справляется со своими внутренними и внешними задачами. 

Точно так же и правила, которые мы усвоили, живя в наших семейных системах, когда-то были функциональными, то есть - помогали нашим семьям выживать. Но сегодня они вполне могут быть уже нефункциональными. То есть, они теперь не приспосабливают нас к окружающему миру, а напротив - мешают нам приспосабливаться, заставляют нас делать то, что противоречит нашим желаниям. И тем не менее, мы им следуем, так как являемся частью семейных систем. 

Особенно трагично это выглядит сейчас, в современной России. Наши семейные системы несут в себе непростой опыт, сложную историю. Вспомним, что за последние сто с лишним лет успели пережить наши семьи, что успела пережить страна? 

Сначала была гражданская война, была Великая Отечественная Война, были репрессии, был голод, развал Советского Союза. В наших семейных системах очень часто мы знаем, что делать, если всё плохо. Мы знаем, что делать, если наши партнёры болеют или пьют, если наши родители рано теряют здоровье. Мы знаем, что делать, если наши друзья испытывают проблемы. Мы как будто бы знаем что делать во всех этих ситуациях, но понятия не имеем, как вести себя, если всё хорошо!

Семейная система может передать молодой девушке знание о том, как справляться без мужчины. Например у бабушки муж погиб на войне, а от мамы папа ушёл. И их внучка, их  дочь знает, как с этим справляться, знает, как воспитывать детей в одиночестве, как строить карьеру, зарабатывать деньги. Но она понятия не имеет, что делать, если её мужчина здоров, если он рядом, если любит её! У неё вообще может не быть правил для взаимодействия в такой ситуации. 

Точно так же в каждой семейной системе есть набор правил для некоторых  ситуаций. Какой была ваша родительская ситуация – это вы знаете лучше всего. Это известная песня, известное танцевальное па. А так как семейная система влияет на нас вне зависимости от того,  хотим мы этого или не хотим, все эти паттерны будут проявляться в наших семьях и в нашем поведении. 

Законы семейной системы: гомеостаз

В семейной системе есть закон гомеостаза и закон развития. 

Гомеостаз – это постоянство, стабильность, неизменность. Каждая семейная система будет стремиться к неизменности. На первый взгляд это может выглядеть совершенно непонятно.

Например, у нас есть молодая семья: мама, папа и маленький ребенок. Они находятся очень близко друг к другу, у них интимные взаимоотношения, они всем друг с другом делятся. Но вдруг муж решает больше работать, зарабатывать деньги,  и отдаляется от семьи. Он проводит много времени на совещаниях, в командировках. Так как семейная система работает по закону гомеостаза, его нужно в семью вернуть. Как это проще всего сделать?

Есть позитивные варианты. Можно как-то договориться больше времени проводить с близкими. 

Или жене ездить чаще к мужу на работу. Или выстраивать отношения таким образом, чтобы партнер не захотел отдаляться так сильно. Или пережить это и в конце концов сказать: «Ну,  дорогой, раз ты хочешь строить карьеру – строй, а я позабочусь о том, что тут остаётся». Это прекрасные варианты, мы бы все так делали, если бы мы не были частями наших семейных систем, которые на нас влияют.

Но есть более простые варианты, связанные со скандалами и болезнями.

Когда один отдаляется, у второго члена семьи, который является частью семейной системы, повышается тревога. От этой тревоги мы начинаем истерить, заболевать, больше есть, контролировать больше, чем нужно. Мы выбираем способы действия, которые однозначно работают.  Для того, чтобы вернуть человека, который вышел на периферию семьи, проще всего организовать такую ситуацию, в которой он вернётся быстрее, чем при позитивных вариантах. И это закон гомеостаза.

Или, например, есть семья с детьми пубертатного возраста. Основной смысл жизни подростков - это поиск собственной идентичности. В это время ребенку уже недостаточно быть сыном своих родителей, братом, внуком, хорошим мальчиком. Ему нужно понять, кто он такой – и потому он идет и рискует. А чтобы рисковать, ему нужны тылы. Ему нужна надёжная «база», на которую он может вернуться, восстановиться там и двигаться дальше. Но ведь это несет изменения семейной системе! Как она может «вернуть» подростка обратно, не дать ему отделиться?

Можно придумывать наказания, запреты. Или симулировать инфаркт. Или внезапно организовать себе неврологические болезни, например. Не замечали, что когда дети становятся подростками, у родителей почему-то обостряются хронические заболевания? Теперь они могут стоять у окна, ждать и говорить: «Ах, ты опять гулял? До восьми тридцати, да? У меня сердце не на месте, ох, сведешь мать в могилу…». 

В этой ситуации, чтобы сохранить семейную систему, можно по большому счету можно делать две вещи. Можно либо переоценивать опасности окружающего мира, говоря, что мир вокруг страшен. «Там плохая компания, там наркотики, женщины хотят от тебя только денег, у тебя же квартира отличная, ты завидный жених…»

А как можно приуменьшить способности будущего мужчины? «Ты слабый, ты не справишься. У тебя такой характер, что никто его терпеть не будет. Да ты у меня всё детство болел, зачем ты сейчас идешь на дискотеку? А вдруг тебя там хватит удар, у тебя же ветрянка была, а это такие осложнения можно получить…»

Так или иначе семейная система пытается избежать изменений, и таким образом соблюдает закон гомеостаза. При этом гомеостаз у каждой семьи разный, но идею любого гомеостаза можно сформулировать так: «Хорошо то, что было у моих родителей». Осознаем мы это или не осознаем, но гомеостаз сохраняется, семья сохраняет себя в том виде, в котором она была у наших предков. 

Если в моей родительской системе один из супругов пьёт, то гомеостаз моей семьи будет заключаться в том, чтобы кто-то пил. Как можно заставить кого-нибудь пить? Можно устраивать стрессы, можно пить заодно, можно покупать домой алкоголь и говорить: «А что? Сегодня можно по рюмашечке». При этом самой держаться, а ему давать возможность пить сколько угодно. 

То, что было в родительской семье, мы стремимся  сохранить в собственной семейной системе. Если мама была сильная, а папа был слабый – мы будем стремиться к такой же модели своих отношений. Как можно ослабить мужчину? Проще всего делать всё самостоятельно. Например, мы говорим в половину двенадцатого вечера: «А прибей, пожалуйста, полочку?» Конечно, никто в такое время полку вешать не будет. И вот вы на следующий день возвращаетесь домой в половину седьмого вечера, а полочка уже прибита. И вам говорят: «Ну я же просила тебя прибить полочку. Ты не сделал… Вот мне самой приходится всё делать: прибивать полочки, чистить раковины, доносить тяжелые сумки». 

Можно влиять на самооценку мужчины, говорить: «Вечно ты делаешь все неправильно, послушай жену!». Конечно, мужчина может противостоять этому. Ведь что делает его сильным? Работа, друзья и секс. Это те ресурсы, откуда мужчина может черпать силу. В работе он может поднимать свою самооценку и чувствовать себя отлично, потому что у него получается. С друзьями он может расслабляться и в безопасной обстановке получать какую-то обратную связь, рассказывать о проблемах и получать не женское «Ну я же тебе говорила», а мужское «Да ладно, братуха, ты чё!». А секс - это секс. Как женщина может всего этого лишить, если ей нужно? 

Как лишить работы? Можно её обесценивать. Проще всего говорить: «Ну и что, что ты астрофизик? Ну и что, что начальник института? Даже сына не сумел от армии отмазать! Что ты всё на свои звёздочки смотришь?»

Как можно лишить друзей? Никто не согласится на послание «Мне не нравятся твои друзья, не встречайся с ними больше». Надо же потихоньку-потихоньку. Можно скандалить или болеть.  Можно наговорить на друзей: «Эти люди тебя недостойны!» Вроде как и не оболгали, но отметили,  что они недостаточно взрослые, недостаточно успешные: « То ли дело ты… Вот если бы ты общался с кем-нибудь другим…»

Ну а про секс -  всем понятно, как можно лишить его мужчину.

К сожалению, в России, если нам нужно сделать мужчину слабым, мы знаем, как это сделать. Другой вопрос, что мы не знаем, как поддерживать его силу, как давать ему возможность двигаться в другом направлении. 

То же самое можно сделать с женщиной, если гомеостаз семейной системы требует обратной ситуации, если нужно, чтобы женщина была слабая, домашняя, чтобы она была мягкая и добрая, а мужчина был добытчиком. 

Это вроде как звучит функционально, вроде бы никакой печали и горя здесь нет, вроде ничего такого страшного не происходит, но только на первый взгляд. А если посмотреть на всю историю целиком то выяснится: когда они познакомились, она была управленцем довольно высокого уровня, а он- менеджером по продажам. Они соединились, и гомеостаз их семейных систем – причём обеих – требовал, чтобы она стала слабой, а он - сильным добытчиком. У нее действительно лучше получается зарабатывать деньги, но она уходит с работы, рожает ребенка, потом второго ребенка. Он пытается зарабатывать, обеспечивать, быть сильным. У него не получается. 

Она развивается в сторону женственности, он развивается в сторону мужественности, но при этом оба несчастны. Вопрос: зачем все это, если у него лучше получается быть гибким, а у нее лучше получается быть сильной?

Есть  стереотипы о том, что мужчина должен быть сильным, а женщина слабой. И у обоих участников процесса в родительских семьях такая ситуация:  мужчина сильный, а женщина дома. И они вопреки себе самим пытаются воссоздать эту ситуацию, поддерживать гомеостаз их семейных систем. И оба сильно сопротивляются, если что-то идёт не естественным для них образом. А ведь то, что для них естественно, всё время происходит: муж иногда пиццу печет по выходным, а она периодически ругается с официантами в ресторане, потому что её от этого прёт, она так реализует  свою силу. Так или иначе, члены этой  семьи могли бы быть ближе друг к другу,  они могли бы быть более счастливыми, если бы слушали самих себя. 

Гомеостаз работает так: мы пытаемся сохранить в своей семье то, что было у наших родителей, даже не задумываясь, насколько лично нам это подходит, насколько это для нас полезно и насколько подходит нашему партнёру. 

Законы семейной системы: развитие семьи

Семья не только пытается остаться неизменной. Существует и второй закон семейных систем – закон развития.  У психологов есть исследования, касающиеся американской семьи, а есть исследования, касающиеся российской семьи. И это очень разные семьи: культуры наши очень различаются, то, что нормально для нашей страны, совсем не подходит жителю Штатов. 

Рассмотрим стадии развития семьи западного типа. Стоит помнить, что каждый из этих этапов может стать кризисным.

1. Стадия монады

Первая стадия развития семьи - стадия монады. Монада – это один человек. Семья начинается с одного человека. Речь о молодом, совершеннолетнем, финансово независимом человеке - мужчине или женщине - который живет самостоятельно. 

Когда мы находимся в стадии монады, у нас есть возможность отследить правила родительской семьи, которые мы выучили, но которые не подходят к нашей жизни. Например, если мы живём одни, у нас есть возможность оценить, во сколько мы на самом деле хотим вставать по утрам. 

Бывало ли, что вы внезапно понимали: вставать в пять тридцать утра как ваш папа – это не обязательно. И более поздний подъем влияет на вашу жизнь положительно: вы становитесь здоровее, чувствуете себе более отдохнувшими в начале дня, более счастливыми. 

Или, например, вы понимаете, что не обязательно мыть полы каждый день. Все это вы понимаете на стадии монады. 

 2. Стадия диады. 

Вторая стадия развития американской семьи называется диадой. Диада – это двое. Появляется второй человек и пара начинает жить вместе. В это время  один человек выступает носителем своих правил, а второй – носителем своих. Стадия диады – это время, когда они договариваются,  когда они могут обсудить, что происходит, и решить, продолжать это дальше или нет. 

Не все правила заметны в стадии монады. Например, когда мы живём одни, мы понятия не имеем, по каким правилам мы строим отношения. Анна Варга приводит удачный пример: в семье девушки было принято, чтобы мама встречала папу накрашенной и на каблуках. А в семье мужчины мама была мягкая, добрая, в халате, в тапочках с заячьими ушками, пахло от нее борщом. Вот девушка и молодой человек съезжаются, она начинает встречать его по вечерам накрашенной и на каблуках. Он приходит, видит её в этом во всём и спрашивает: «Мы что, собираемся куда-то?». Она думает: «Хмм, он куда-то хочет…». И они куда-нибудь идут вместо того, чтобы провести вечер дома. 

А потом она заболевает и лежит вся такая мягкая, в тапочках и халатике. Он думает: «Наконец жена дома! Наконец-то вот она, моя родная, хорошая!» Начинает сближаться с ней, хочет близости, пристает. Она думает «Вот чёрт! Когда я накрашенная и на каблуках, он меня не хочет… Может, он садист?». Об этом очень трудно разговаривать, потому что вообще не понятно, что происходит! 

Или, например, такое правило, усвоенное из родительской системы: муж и жена должны спать вместе в одной кровати. Это такой показатель отношений: если в отношениях всё хорошо, мы спим вместе, а если ссора – то папа уходит на диван. И вот пара съезжается, и в какой-то из дней муж уходит из общей кровати на диван, потому что ему становится жарко. Как жена отреагирует на такой поступок? Если он ей скажет, что стало жарко, она не поверит. Семейная система говорит: «Если кто-то ушёл спать на диван, то что-то не так с отношениями». При чём здесь лето? При чём здесь «жарко»? 

На стадии диады мы можем обнаружить родительские установки партнера, притереться друг к другу. 

3. Стадия триады. 

Стадия триады – это когда в семье появляется первый ребенок. Теперь партнерам снова надо договариваться, потому что когда они жили одни, они отслеживали одни правила, в диаде они отслеживали правила взаимоотношений, а в триаде к ним приходят правила, которые касаются воспитания детей. 

Если мы спокойно и нормально проходим две первых стадии, то к появлению триады у нас уже есть навык разговаривать, а не кричать, замолкать, обижаться, обвинять друг друга. У нас появляется навык разговаривать о том, что происходит. О том, как воспитывать мальчиков или девочек, как одевать детей, сколько денег на них тратить, кто встаёт ночью, когда ребенок плачет. 

4. Второй ребенок.

Следующий этап – второй ребёнок – будет кризисным независимо от того, хорошо ли умеют взрослые общаться друг с другом. 

Раньше первый ребенок занимал уютное место между мамой и папой. Теперь на это место претендует младший ребенок,  а взрослеющий первенец оказывается вытолкнутым из этого уютного домика родительской семьи. На этом этапе начинаются проблемы, связанные с ревностью детей – так называемые сиблинговые проблемы. Между сиблингами есть конкуренция за ресурсы, родителей спрашивают: «А кого ты больше любишь? А кого ты меньше любишь?» 

И со временем всё становится еще сложнее, поскольку дети растут.

5. «Выход в свет»

 «Выход в свет» - это когда подросший ребенок, или оба ребенка, из семьи выходят в детский сад, школу. Первый выход ребенка в свет очень четко обозначает, функциональна его семья или нефункциональна. Если родители дают своим детям функциональные правила,  тогда ребенок будет справляться с трудностями, которые на него свалятся. Если же  у ребенка нет функциональных правил, он справляться не будет, и тогда нефункциональная семья, которая не договорилась на более ранних этапах, окажется на грани разоблачения. И в этом случае формируется так называемая «фасадная семья». 

Фасадная семья – это когда у нас для окружающих всё хорошо и прекрасно, но когда наш ребенок идет в детский сад, там он, например, начинает бить девочек. И всем становится понятно, что в нашей семье не всё так хорошо, как хотелось бы . На детей в таких семьях возлагается огромная нагрузка. Кроме того, что они должны успешно справляться со своими задачами – дружить с новыми ребятами, достигать успехов в учёбе, да просто выживать в этом аду детского сада – так им ещё нужно быть представителем, лицом собственной семьи. «Я не просто маленький мальчик – я сын Фёдоровых. А у Фёдоровых папа – академик, а мама – директор птицефабрики. И я должен быть достойным сыном собственных родителей для того, чтобы не ударить лицом в грязь». 

Так в семье могут появиться послания типа «Ты нас позоришь» или «Так нельзя себя вести, потому что тётя Аня увидит». Возможно, вы слышали нечто подобное от собственных родителей. 

Иногда в детской поликлинике можно увидеть такую сцену: детки сидят больные, вообще без ресурсов, без сил – и их родители всё время одёргивают: «Как ты сидишь!», «Как ты себя ведешь! Не можешь вести себя прилично?!» Представляете, какую нагрузку и стресс испытывает в такой момент ребенок?

Дисфункциональная семья с этапом «Выход в свет» не справляется, а потом будет только сложнее, потому что потом дети вырастают в подростков.

6. Подростки

Подросток – это человек, который ищет собственную идентичность, ищет для себя какое-то другое определение кроме того, что он «сын Фёдоровых, папа которого академик, а мама – директор птицефабрики». 

Кто я ещё? Может, джазовый музыкант, а может продавец? Для того, чтобы это понять, нужно попробовать  что-то сделать, и ребенок начинает пробовать. Давление на него усиливается, и если он лицо своей семьи – начинается полный крах. Ведь статус подростка чреват тем, что рано или поздно он отделится, сепарируется. Подростковый возраст к этому и ведет.  Сепарация – эмоциональное отделение от собственных родителей. Когда подростки вырастают и уходят от своих родителей, семья возвращается в состояние диады.

7. Диада: снова вдвоем

Дети уходят, пожилые родители остаются вместе. И снова наступает семейный кризис.

Есть такой термин – «триангулированный ребенок». Триангулированный ребенок – тот, что стал третьим в отношениях отца и матери. Это тот ребенок, которому говорят, например: «Передай папе, что еда готова, а то я с ним не разговариваю». Триангулированный ребенок участвует в треугольнике отношений с собственными родителями вместо того, чтобы они выстраивали парные отношения, не включая его. 

Бывают семьи, в которых не о чем поговорить. Если взрослым не о чем разговаривать, то их дети создают темы для разговоров, например, через проблемное поведение.  Как разговаривать о том, что наш ребенок молодец, хорошо общается с ребятами и школу нормально закончил? Что тут скажешь? Это одна фраза: «Молодец». 

А вот если у ребенка возникла проблема – об этом можно разговаривать долго: искать варианты, подтягивать специалистов, лечить его, водить его по гадалкам, чтобы они выбили из него порчу, потому что он дерется… Ребенок будет создавать проблемы для родителей, у которых непрочные супружеские отношения, которым в диаде плохо. Хорошо, если в этом случае ребенок сумеет уйти. Такое бывает не всегда. Его, как мы помним, могут запугать тем, что мир вокруг страшен и опасен, что сам ребенок плох и никому такой не нужен. 

И вот в таком случае мы видим несепарировавшегося человека сорока пяти лет, который живёт с родителями, обеспечивая им триаду. Когда диада остаётся без своих триангулированных детей – без посредников, без того, на ком можно сосредоточить внимание – она сталкивается с тем, что не о чем разговаривать, поскольку супружеские отношения не налажены. Чем тогда можно этого ребенка заменить? Нужен третий. Кто или что это может быть? 

Например, третьим может стать огород. В нашей российской традиции огород – это настоящий  триангулированный член семьи. Это то, с помощью чего можно выстраивать отношения с сепарировавшемися детьми. 

Недавно мне, к примеру, рассказали совершенно сумасшедшую историю про огород и дачу: папа серьёзнейшим образом обиделся на своих двух дочерей за то, что они не помогли таскать ему жестяные листы для покрытия крыши. 

Внуки тоже могут играть эту роль. В российской традиции такое случается постоянно. Когда молодая семья заводит детей, бабушка с дедушкой говорят: «Да вы работайте, мы о них позаботимся, а то нам разговаривать друг с другом не о чем».

Ещё триангулированным членом семьи может стать телевизор. Когда двое приходят с работы, садятся поесть, смотрят телевизор и ложатся спать. По телевизору тоже много чего показывают, что можно обсуждать, чтобы не касаться важных тем. Например, Украину. 

Алкоголь тоже может стать одной из вершин этого треугольника. О нём ведь тоже можно много разговаривать! В одной из знакомых семей во время сепарации подростка довольно молодая женщина сама не заметила как в последние полгода они с мужем начали пить. Никто из них не был алкоголиком, не испытывал тягу, но их сын, который пока живёт с ними вместе, вечером уходил гулять. Им было нечем заняться. Они шли, покупали пиво. Она погружалась в интернет, он садился к телевизору – и они прекрасно проводили вечер.  Для того, чтобы вычеркнуть  алкоголь из жизни, им нужно восстанавливать диаду, которая впоследствии станет монадой. 

8. Монада: возвращение к себе

Монада. Когда один из супругов умирает, семья заканчивается. То есть, мы снова попадаем на стадию монады. 

Особенности национальной семьи: слитая, пророщенная друг в друга, недифференцированная 

В отечественной семье все по-другому.  В наших реалиях стадия монады – взрослый, отдельно живущий самостоятельный молодой человек – встречается редко, у нас этой стадии практически нет. Зато часто мы можем наблюдать двухпоколенную семью, когда родители и их выросшие дети живут вместе. Когда эти выросшие дети находят себе партнёров , они живут с ними у родителей. 

И в этом случае диада будет очень странной. Диада – это время, когда молодые партнёры договариваются, что для них хорошо, а что плохо, как вести хозяйство, как заводить котов, как убираться в квартире, кто стирает белье и так далее.

Когда эти дети живут у собственных родителей, обо всем этом договариваться достаточно сложно, потому что для таких разговоров нужно время и пространство. 

Если дети живут у родителей, то им обычно выделяют комнату. При этом бывают интересные изменения: если к тому времени папа спал на диване, то родители могут снова начать жить вместе в одной комнате, поскольку не хватает пространства. С виду это похоже на восстановление диады, но на деле всё становится только хуже: старшие родственники еще больше ссорятся. В этом случае партнёра выросшего ребенка берут в семью на условиях еще одного ребенка, и родители говорят: «Да он нам как сын», «Да она нам как дочь». 

У нас вообще в России вот эта семейственность очень ценится. Мы называем незнакомую пожилую женщину бабушкой, хотя она нам не бабушка. Матери идут с маленькими детьми, а вы идете навстречу с дредами на голове и синими ногтями, ребенок на вас показывает, а мать говорит: «Смотри, какая тётя». Хотя вы ему не тётя!

Есть даже специальный термин в психологической науке: типичную российскую семью называют слитой, пророщенной друг в друга, малодифференцированной семьей. Каждый член такой семьи мало дифференцирован от других членов, он будто остаётся в какой-то непонятной субстанции, в комке, в котором рядом с ним вертятся дяди, тёти, двоюродные братья и сестры. 

В западной традиции давно стала популярной идея о том, что мы не обязаны поддерживать отношения с родственниками, которые нам не нравятся. Но если к вам приехал двоюродный брат из Казахстана, которого вы видите второй раз в жизни, и сказал: «Я у тебя поживу немножко, года полтора?», вы можете ему отказать? Это же семья, как вам не стыдно! Это же родственники…

Диада по большому счету в российских семьях не складывается, потому что у молодой пары нет пространства, чтобы о чем-то общаться, договариваться.

Часто ли встречается история, когда в комнате молодых остаётся стоять шкафчик с мамиными вещами? И мама за ними заходит: «Я у вас тут вчера лифчик оставила…» или «А можно я кофточку возьму?» Чем деликатнее мама, тем уважительнее будет поведение: она постучится, например.  

Но бывают и семьи, в которых это вообще не обсуждается. Родители могут постулировать: «В моём доме все двери должны быть открыты», а закрытая дверь означает разлад. 

Или приводит парень домой девушку. Они занимаются любовью, а за дверью мяукает кот. Коты не любят ведь, когда двери закрыты. И мама парня быстро открывает дверь со словами: «Я только кота пущу! » - и закрывает дверь. Сплошь и рядом такое! Мама даже не воспринимает это как что-то неправильное: кот же мяукал! Его же нужно было впустить! А что там происходит любовное таинство – до этого никому нет дела. 

Таким образом, в русских семьях часто не бывает этапа монады, да и диада при этом тоже неполноценна. 

Когда рождается первый ребенок в такой семье, мама говорит молодым: «Работайте, а я буду его воспитывать». Мама или папа уходят на пенсию, и этот первый ребенок становится по существу бабушкиным и дедушкиным… ребенком. То есть, бабушка становится ему функциональной мамой, а родная мама становится ему функциональной сестрой. Мама приходит с работы, немножко играет с ребенком и ложится спать. А бабушка отвечает за воспитательную функцию, образовательную функцию. 

Потому  и триада в российской семье тоже бывает неполноценной. 

Когда рождается второй ребенок, родители уже обычно старше и чаще присваивают его себе. И тогда разражается война. Первый ребенок был бабушкиным, второй – маминым и  папиным, и у них начинается война правил. 

Допустим, когда бабушка занималась старшим ребенком, он начал говорить в полтора года и сразу по-английски. А теперь мама занимается младшим ребенком, и он в два года разговаривает словосочетаниями. Это война? Безусловно! Борьба за то, кто здесь главный, у кого лучше получается, кто прав, а кто не прав. За то, кто здесь мама! 

Дети в этой семье оказываются включенными в войну. Они любят одинаково и маму, и бабушку, но оказываются невольными участниками военных действий. Как пел Гребенщиков:  «Я шёл по своим делам и пал в перекрестном огне». 

Анна Варга приводит историю о том, как  девочка, младший ребенок, занимается уроками с мамой. При этом старший ребенок, с которым занималась бабушка, учится плохо. Мама говорит бабушке, что та плохо справляется с обучением, поэтому теперь она возьмет на себя эти обязанности.

А девочка ведь любит и маму, и бабушку, и теперь перед ней стоит невозможный выбор. Если она будет учиться плохо, то она предаст маму: бабушка скажет маме, что та ничего не умеет и зря выпендривалась. А если она будет учиться хорошо, она предаст бабушку:  мама в этом случае окажется права насчет бабушки. 

А у  младшего ребенка какие есть варианты? Вообще перестать учиться! Варга описывает этот случай, описывает панические атаки, которые начинаются у старшей девочки, когда она садится за уроки. 

Ни один ребенок не может справиться со взрослыми войнами! Но так как это слитая и пророщенная друг в друга семья, очень часто дети начинают обслуживать потребности взрослых. Когда сами взрослые в недостаточной степени позаботились о своих взрослых взаимоотношениях, потому что не было полноценных монады, диады и триады, - о них будет заботиться ребенок. Это невыносимо, это невозможно, но это в какой-то мере закрывает те или иные потребности мамы или папы. И тогда дети становятся не детьми, а, например, в случае с девочкой - «папиной подружкой», мальчики становятся «мамиными дружочками». Мама говорит: «Вот у меня сын, а дочка больше папина». А папа говорит: «Вот у меня дочь, а сын больше в маму пошёл». И они с помощью этих детей конкурируют. 

И когда у кого-нибудь из этих детей дела идут не очень, тот, кому этот ребенок «принадлежит», становится виноватым. Его можно обвинить во всём, сказав: «Ты о сыне не заботишься, смотри, что он у тебя делает». А когда другой ребенок успешен, можно этим гордиться, хвастаться – не собственной жизнью, а тем, что делает ребенок. 

Когда дети обслуживают потребности взрослых

Какие потребности у взрослых могут обслуживать дети? Например, потребность  в досуге, общении, самореализации. Последнее очень часто встречается.  Самые распространённые династии, в которых дети рождаются для обслуживания потребностей родителей, это династии врачей. Очень часто в семьях, где взрослые – врачи, от ребенка ожидают, что он тоже станет врачом. Неважно, чего он хочет, к чему у него есть склонности, способности. 

Ребенок может обслуживать потребности родителей в интимном и близком общении. Так, мама будет говорить про дочь: «Да мы с ней лучшие подружки! Мы друг другу всё рассказываем». Это звучит позитивно, но вообще нормально ли, когда сорокалетняя мама приходит домой к двенадцатилетней дочери и говорит: «Познакомилась я сегодня с такими пожарниками!». 

Кому должна рассказывать о подробностях своей личной жизни сорокалетняя женщина? Либо своему сорокалетнему супругу, либо своим сорокалетним подругам, но уж точно не двенадцатилетней девочке. 

Вот эта история про то, что мы с детьми «лучшие друзья» - это нефункциональная история. Это про  то, что у детей нет других друзей, и в семье есть негласный запрет на то, чтобы у детей были более близкие друзья, чем их родители. И тогда это такая близость, которая уже не близость, а поглощение. Родители поглощают своих детей, лишают их большого количества возможностей и ресурсов. 

Выход в свет в такой семье  – это выход в поликлинику, на родительское собрание, в детский сад.

О чем разговаривают мамочки или семьи, если у них не получается выстроить взрослый диалог?  О детях, конечно. Начинают, например, хвастаться своим ребенком. «Я так-то никто и ничто, и у меня нет поводов собой гордиться, но зато ребенок мой в полтора года начал говорить по-английски». 

Для детей это огромная нагрузка, они с ней справиться не могут в принципе, и поэтому у них возникают разного рода симптомы, связанные с обучением, со здоровьем, с коммуникацией. 

Происходит ли сепарация в отечественной семье при таких условиях? Мы же начинаем сразу с двухпоколенной семьи – и на каком-то этапе умирает старшее поколение. И тогда семья, слитая и пророщенная друг в друга, возвращается в своё исходное состояние. И тогда у нас снова  есть два поколения: родители и их подросшие дети. 

Именно по западному сценарию должно происходить нормальное развитие семейной системы. Конечно, с  поправкой на нашу культуру, но всё же: мы грешим тем, что в наших семьях ни одна из стадий может нормально не пройти. При этом есть семьи, которые одну из стадий не проходят, но потом восстанавливаются – и это нормально. Жизнь меняется, и если где-то возникла проблема, со временем её можно решить. Не обязательно быть идеальной семьей: можно где-то облажаться, зато потом восстановиться на любом этапе. Если вы облажались с монадой, двигайтесь дальше правильно. Если облажались с триадой, тоже есть свои варианты. Главное – думать и не останавливаться. 

 

В лучших семейных традициях 

У российских семей есть свои особенности, которые приводят на разных этапах к нефункциональности этих семейных систем. Например, есть  такая характерная традиция: воспитывать детей на чувстве вины. Это может быть даже незаметно на первый взгляд.

Например, когда ребенок сломал веточку у дерева, ему говорят: «Дереву больно». Это полная чушь, у дерева нет нервной системы, ему не может быть больно! Но это самое простое, что приходит в голову матери. 

Это такое семейное правило: «Если ломаешь цветочки, то ты жестокий и тебе должно быть за это стыдно». Это не только российское семейное правило – оно часто связано с православной культурой. 

Слитая пророщенная российская семья появилась в абсолютно конкретных условиях, которые сейчас уже не существуют. В каких условиях нужно держаться друг за друга и жить общиной? Когда по отдельности не выжить, потому что война, катаклизмы, голод. 

Если выгнать человека на улицу сейчас, в начале XXI века, что он сделает? Снимет жильё, пойдет в гостиницу, пойдет к друзьям. Он решит эту проблему. То есть, на сегодняшний день эта слитость нефункциональна, потому что она не выполняет своей прямой задачи: обеспечить выживание в агрессивных, катастрофических условиях. Когда катастрофических условий нет, эта слитость начинает влиять на другие вещи, которые сами по себе становятся катастрофой .

Так, например, происходит в инцестных семьях. Это семьи настолько слитые, что между их членами, детьми и родителями, или между детьми есть сексуальные отношения. На российских форумах об инцестах пишут такие вещи, которые я не читала больше нигде: что это классно, что у всех обычные семьи, а мы ещё и любим друг друга! Для меня это прямое следствие слитости и нефункциональности этой слитности.

Я расскажу о ситуациях, которые нужно будет проанализировать. Когда мы рассматриваем случай, он как бы принадлежит одному человеку, мы его называем идентифицированным пациентом, а рассматриваем всю семейную систему. Попробуем разобраться, что может быть не так с этими конкретными людьми в этих случаях и что им можно будет сделать. И для этого нам понадобятся знания о правилах, границах, семейных мифах и ценностях, стабилизаторах системы. 

Правила

У каждой семьи свои собственные семейные правила. Правила  рассказывают о том, как делать хорошо , а как делать плохо, что поощряется , а что порицается. Они объясняют, как воспитывать детей, строить отношения, устраиваться на работу. Как относиться к алкоголю,  деньгам,  домашним животным.

Например, может быть такое семейное правило: «Не брать кредиты». Нужно накопить, а потом купить вещь, а иначе это всё долги. 

Или есть семьи, в которых работает правило: «Самым неудачливым членам своей семьи надо помочь». Если кто-то беднее, надо помогать деньгами, если кому-то в семье негде жить, то надо к себе пустить. 

В семье с таким правилом одни родственники могут паразитировать на других.  Есть такое семейное правило – помогать неудачникам. А если бы не было такого правила, то никто и не был  бы неудачником, потому что в этом бы не было бы никакого смысла. 

Бывают абсолютно разные ситуации, бывают абсолютно разные правила. Бывают функциональные правила и нефункциональные правила. Психология не говорит, что такое хорошо и что такое плохо – она описывает то, что есть, и даёт возможность выбирать то, что хочется. 

Ещё в семейной системе есть стереотипы взаимодействия. Абсолютно сногсшибательная штука: все что происходит в семье, является поведением, которое что-то обозначает. Молчать, говорить, хлопнуть дверью, пустить кота – это всё поведение. Из привычных шаблонов поведения складываются стереотипы взаимодействия. Каждая семья пронизана посланиями друг другу даже тогда, когда они не выражаются вербально.

Муж припозднился, жена открыла дверь, развернулась, молча ушла в комнату – это послание. Отец пришёл пьяненький с работы, сказал «Всем привет», старший сын остался делать уроки за своим столом – это послание. Любое поведение, которое наблюдается в семейной системе и работает на одно и то же – это стереотипы взаимодействия, которые помогают сохранить гомеостаз. Это может выглядеть совершенно нелогично. 

Даже домашние животные могут в этом участвовать своими способами. Недавно мы разбирали такую систему: мы говорили об алкоголизме мужа и смотрели, как вся семья поддерживает этот алкоголизм, хотя каждый «участник» думает, что на самом деле это не так. 

Приходит муж домой пьяный, жена говорит: «Ах ты мерзавец, всю кровь мне выпил! Лучшие годы жизни тебе отдала!». Муж думает: «Хмм, жене я не нужен, пойду к старшему сыну, который сидит за компьютером». Сын его игнорирует. Мужчина думает: «Ну младший-то меня любит!». Подходит к младшему, допустим ему два-три года, он действительно любит папу, но он член семейной системы и будет делать то, что нужно. Как он себя ведет? Например, плачет, спрашивает «Где мама?», или говорит: «Фу, папа, от тебя плохо пахнет». Или, например, он радуется тому, что папа пришел, принес ему игрушку, но чётко знает, что за эту игрушку папе потом влетит, потому что из-за этого он не купил молока. 

Мужчина двигается дальше. В этой семейной системе был кот, который писал в тапки каждый раз, когда мужчина приходил домой. То есть мужчина проходил по такому круг -  от жены к коту, нигде не мог преткнуться, ну хоть тапки надеть, «уйти в штаб» -  а тапки помечены! Мужчина думает: «Да ну вас! Пойду ещё раз напьюсь!»

Вот так работает семейная система: то, что мы делаем, парадоксальным образом приводит к тому, чего мы можем не хотеть. Это такой круг: то, что сохраняется  - например, алкоголизм мужа -  поддерживается каждым членом системы, даже если они думают, что этого не делают. 

Другая история про мужа и жену. Когда муж приходит трезвый, жена на него ругается, пилит, потому что с пьяным разговаривать бесполезно. В её семейной системе есть такое правило: «Чтобы с пьяным мужчиной ничего не случилось на улице, он должен прийти домой, его нужно уложить и сделать всё, чтобы он остался на месте». Когда он приходит пьяный, она с ним ласково разговаривает,  она его кормит, она с ним нежная, милая, пушистая. Он будет пить? Постоянно! 

Двойные послания

В стереотипах взаимодействия очень опасны так называемые двойные ловушки. Есть такое понятие - конгруэнтность . Этот термин обозначает соответствие: когда то, что мы делаем, то, что мы говорим и то, что мы думаем – это одно и то же. 

Неконгруэнтное послание – это когда по одному каналу восприятия идет одна информация, а по другому каналу идёт другая. Например, мы говорим: «Как я рад тебя видеть» - но делаем это тусклым, невыразительным голосом, и тело наше при этом сжимается. Это неконгруэнтный посыл, потому что на вербальном уровне информация «Как я рад тебя видеть», а на уровне тела - «Не очень-то рад». 

Неконгруэнтные послания, неконгруэнтные стереотипы взаимодействия – это когда одновременно даётся два разнонаправленных послания, и тогда каждая реакция будет ошибочной и повышать тревогу.

Долгое время психиатры считали, что шизофрениками становятся в определенных семьях, что это особенности воспитания. Сейчас так уже не думают, но частично подобные взгляды сохраняются. В психологической литературе описывается следующий классический случай. К больному шизофренией десятилетнему мальчику приходит его мама, садится на лавочку. Он подходит к ней, присаживается поближе,  а она в ответ ежится. Он отодвигается, среагировав на это послание. Мама спрашивает: «Ты чего отодвинулся? Ты совсем не рад меня видеть?». Так выглядит ее двойное послание: «Держись от меня подальше/не смей отдаляться». 

Такие послания могут выглядеть и звучать по-разному.  Например, так: «Я хочу, чтобы мои дети стали самостоятельными, но на телефоне пароль ставить нельзя, страницы в соцсетях от меня не закрывать». Или так: «Конечно, я хочу, чтобы ты был самостоятельным, именно поэтому я уже выбрала за тебя университет, потому что там тётя Клава работает». Чувствуете противоречие? Или, как говорила мама одной моей клиентке: «Ты красивая, только спина у тебя жирная, а ноги худые».

Неконгруэнтное послание, двойная ловушка – это когда всё, что бы вы ни делали, будет неправильно: и то встретит осуждение и то. А когда невозможно поступить правильно, что с нами происходит? 

Как мы живём с этими внутренними противоречиями? Вообще не понятно, что делать. В этом случае мы ждём хоть одного ясного послания, которое можно услышать и успокоиться наконец. Родительские послания, которые дадут возможность поступить правильно и успокоиться, окажутся прямо-таки выбитыми на скрижалях. Хорошие они или плохие, функциональные или нет – но такие послания берут на вооружение, потому что они снимают тревогу. 

Стабилизаторы

Стабилизаторы – это то, что держит семейную систему вместе. Бывают функциональные стабилизаторы: общие дела, общее место жительства, общие интересы, темы для разговоров. А бывают стабилизаторы нефункциональные: болезни, скандалы, интриги, триангулированные члены семьи, которых никто не отпустит. 

Мифы 

Есть ещё семейные мифы – это истории про то, кто мы как семья. Бывают семьи героев , например. Там дедушка - пограничник, папа – пожарный, а сын бабушек через дорогу переводит. 

Без чего нет героя? Без трагедии. Нет трагедии – нет героя. Если некого спасать, не будет спасателей, и поэтому в семьях, где мифом является героизм,  очень часто случаются странные вещи: непонятные самоубийства, трагичные смерти, специфические выборы профессий (например, священнослужитель или человек, который в Средней Азии занимается благотворительностью). 

Для подвига герою нужна ситуация, в которой можно кого-то спасти, проявив свои героические качества. А ситуации, в которых нужно кого-то спасать, - это катастрофы, трагедии, поэтому «семья героев» может как магнитом притягивать такие ситуации, но не понимать, что происходит. 

Например, семейная система, где из предков осталась в живых одна женщина. Она – начальник этого мифа, начальник всей семейной системы. Она бежала из блокадного Ленинграда с двумя младенцами на руках под грохот канонады. Она однозначно герой. Она, правда, ненавидит детей, но это отдельная история. В семье существует правило: «Дети – угроза жизни», потому что без этих двух детей она бы выжила с большей вероятностью. Если в семье существует какой-то миф, он не обязательно должен быть озвучен. Для того, чтобы «поймать» семейный миф, иногда нужно приложить очень много усилий.

 У неё есть сын и внук -  один, потому что остальные трое внуков умерли. Это не магия, а просто паттерны поведения, которые она передала своему сыну, и эти паттерны провоцируют трагическую ситуацию, когда это возможно. Это поведение – это не магия. 

Или – «В нашей семье сильные женщины». Для того, чтобы была сильная женщина, нужен кто-то слабый. Силой в семейных системах обладает тот, кто справляется не только со своими проблемами, но и с проблемами других членов системы. Такой сильный человек называется гиперфункциональным. 

Если наши женщины гиперфункционалы, им нужны те, кто не может сделать ничего для себя, то есть, гипофункциональные люди. Это тоже может быть частью семейного мифа или стереотипом взаимодействия. Гиперфункционал ослабляет других для того, чтобы быть гиперфункционалом, а гипофункционал требует гиперфункционала. Тот, кто ничего не может, требует того, кто мог бы всё, и наоборот. 

Семейная история 

Ещё один фактор, который мы будем рассматривать, это семейная история. Семейная история записывается в виде генограммы. Генограмма – это схематично записанная история семьи, в которой отражаются разного рода связи. Девочки рисуются кружочками, мальчики – квадратиками. Семейная история рассказывает нам о том, что мы с большой долей вероятности можем предсказать: и сильные стороны и слабые стороны человека, являющегося продуктом семейной системы.

Например, у нас есть идентифицированный пациент. Сейчас я вам нарисую некую генограмму, а вам нужно будет предсказать, что, исходя из их семейных мифов, семейной истории, правил взаимодействия, с ними с большей вероятностью может быть.

Итак, у нас есть двадцатисемилетний молодой человек, братьев и сестер у него нет. У него есть мама и папа. Папе шестьдесят лет, а маме – шестьдесят три. У них есть собственные родители. В живых осталась бабушка по отцовской линии. Умершие члены семейной системы обозначаются на генограмме крестиками. 

Нам нужно предсказать, что с этим двадцатисемилетним мужчиной может быть: кто он,  с чем он пришёл на консультацию психолога, обратился за помощью. 

Дедушки по мужской и женской линии погибли на войне. Бабушку по женской линии погубила болезнь сердца. Вторая бабушка жива и у нее – допустим – болят суставы. Живая бабушка у нас педагог, а умершая бабушка была домохозяйкой.

Какая дочь могла получиться у сердечницы-домохозяйки с потерянным мужем? Она получилась слабой женщиной, жертвой, потому что ей не у кого было научиться силе. Научилась болеть, ухаживать за домом, страдать по потерянной любви, приносить маме корвалол. Такие правила ей передали, такому научили.  У мамы есть старший брат. Он жив, и он функциональный, сильный. Работает в колхозе: комбайнёры взяли в своё сообщество.

Отец двадцатисемилетнего молодого человека  - алкоголик. Кого будет выбирать жертва (мать молодого человека)? Либо спасителя, либо агрессора. Её муж – запойный алкоголик, тиран и агрессор, который её тиранит, очень сильный. Она к концу жизни тоже начинает выпивать, потому что когда они пьют вместе, он не так бесится. Вопрос: что с нашим двадцатисемилетним молодым человеком может быть не так?

Он умеет выстраивать агрессивные семейные отношения:  это то, чему его научила его родительская семья. Он не мог ориентироваться ни на бабушку ни на дедушку, потому что оба деда погибли на войне, и у него не было других моделей. У него есть только одна модель отношений, в которых он агрессивен. 

У него контразивисимость от алкоголя. Контрзависимость – это такая же зависимость, только с другой стороны. Вместо того, чтобы развивать алкоголизм, он развивает полное неприятие алкоголя. 

С какой женщиной он сможет создать семью? Скорее всего, с той, которую сможет упрекать в алкоголизме. Для этого у него есть сформированные паттерны поведения, стереотипы взаимодействия: он знает, как себя вести, когда женщина пьёт. Он знает, как её обвинять, упрекать, обижать . 

Найдет он себе такую девушку? Запросто! И они начнут создавать семью. Он женится, у них родятся дети. И вот таким образом эта стабильная семейная система может передаваться дальше, поддерживая свой закон гомеостаза через то, что мы умеем, какими мы обладаем паттернами взаимодействия, идеями, шаблонами, тем, что считаем правильным и неправильным и так далее. Точно так же можно развернуть в обратную сторону любой семейный симптом, любую проблему, любую особенность вашей личности, вашей семьи . Мы можем посмотреть, откуда растут ноги и исправить ситуацию. Итак, переходим к историям.

История № 1

Идентифицированный пациент – молодая 30-летняя женщина, младшая и самая красивая среди своих многочисленных сестер по отцовской линии. У нее большая семья: у ее папы много жен. Эта самая младшая и самая красивая из своей семьи девушка разбивает сердца мужикам. Причём именно так она об этом и говорит: «Я завожу отношения, они в меня влюбляются.  Я ухожу, они остаются с разбитым сердцем». При этом она вот уже пятнадцать лет безответно любит пожилого мужчину с пороком сердца. Почему так происходит?

Отец этой девушки абсолютно здоров, живет с очередной женой, от которой у него нет детей. Абсолютно здоровый. 

Есть один отец, схематически в генограмме. Есть множество женщин, от которых у этого мужчины есть дочери. Их действительно много. Каждой из своих женщин он разбил сердце, кроме последней, с которой живёт. Но она вроде тоже не очень довольна тем, что происходит. 

Самая красивая из этих девочек – наша идентифицированная пациентка – по большому счёту оказывается в роли мстительницы за весь женский обиженный род. У неё есть семейное послание, некий стереотип взаимодействия. Ей с детства говорят, что она – самая красивая, что от мужиков у нее отбоя не будет. «Ты смотри, не позволяй им сделать то, что он сделал с нами! Не попадай на таких мужиков и вообще отомсти за нас». Ей это говорят на каждом юбилее.

Считается, что девушки выбирают мужчин, похожих на отца. А ей родные говорят: «Ты смотри, не выбирай такого мужика как отец, делай вообще по-другому». У девушки есть функция, миссия: она должна мстить за своих женщин в семье тем, что разбивает мужчинам сердца…

Почему она безответно любит мужчину с больным сердцем? Это безопасная для нее ситуация: любить человека со сломанным, «разбитым» сердцем – значит не быть по отношению к нему носительницей сценария. 

Этот пожилой мужчина хорошо к ней относится, но не любит. Говорит: «Дура, тебе замуж пора!». А она не может уйти, потому что со всеми потенциальными партнёрами «включает» сценарий, родительские послания. Семья у нее, конечно, слитая. 

Как сломать этот  сценарий?  Мне нравится идея о том, что она может немножко дистанцироваться  от этой семейной системы, перестать сливаться с ней. Тогда у нее появится возможность выработать собственные правила о том, как стоит обращаться с мужчинами, а как не стоит. Подумать, чего она от них хочет. 

И посмотреть на семейную систему немного со стороны, попробовать как-то по-другому к ней относиться. Например, решить, что двое из прошлых женщин отца сами виноваты, или что её матери лучше без отца. Ей нужно побыть в стадии монады. Пока же у нее есть только семейный миф: «Мы, женщины, несправедливо обижены, а у тебя больше всего потенциальных возможностей…»

 

 

История № 2

Тридцатилетние мужчина и женщина, у которых разлад. Они не состоят в браке, но живут вместе около десяти лет. Внезапно он начинает хотеть  развиваться, общаться, жаждет новых знакомств, мечтает переехать. А она так же резко чувствует желание быть дома, не хочет переезжать, её пугают его друзья, у неё депрессия по этому поводу. Зацикливается на семье, на доме, говорит, что пора наконец пожениться.

Почему это происходит? Что-то случилось в их семейной системе, что изменило паттерны поведения. У парня не так давно умер отец. Тот был свободным человеком, путешественником, не обремененным обязательствами. С этого момента у мужчины и женщины и начались трудности. 

Они жили в достаточно свободных отношениях,  и обоих это устраивало, пока не наступил кризис, пока не умер один из членов семьи. Когда умирает кто-то из близких, правила, которые он транслировал, как бы становятся правдой, заповедями, высеченными на скрижалях. Этим ему отдают дань уважения, это как последняя воля. 

Так дочь может сомневаться в том, что мать права по поводу непременной ежедневной уборки. Но после того как мать умирает - если у них несепарированные отношения, и если они были очень близки – дочь перестаёт в этом сомневаться и начинает убираться как мама. Теперь это заповедь. 

Заповеди отца в нашей истории – это свобода, путешествия и отсутствие обязательств. В детстве они с отцом жили отдельно, мужчина нашёл своего папу, уже будучи взрослым человеком. То есть, они в зрелом возрасте воссоединились, у них были хорошие отношения примерно последние десять лет. 

Итак, мужчина начинает отдаляться от женщины в нашей истории, потому что есть правила, по которым жил папа. У женщины же есть чёткое семейное правило: во время катастрофы семья должна сплотиться, реакцией на катастрофу в семье должно быть слияние, потому что катастрофу можно пережить только вместе. И у них в итоге оказываются абсолютно разные паттерны поведения в этой ситуации. 

После катастрофы она «говорит» примерно так: «Давай жениться, твой папа бы этого хотел. Жаль, что он не понянчил наших детей». Она хочет слиться, хочет стать ближе, потому что таков её паттерн поведения. Партнер же «говорит»: «Эй, а папа-то был ничего так мужик! Хочу быть как папа!»

У женщины в этой истории нет семейной идеи, что, если от неё отдаляется мужчина, то с ней что-то не так.  Нам важна её реакция на катастрофу: для героини слиться с партнером, приблизиться к нему  – это возможность пережить горе, которое постигло их семью. Ведь его отец для нее тоже близкий человек. Что же делать?

Если в прошлой истории мы говорили о том, что девушке надо вернуться в состояние монады, то в этой  истории партнерам нужно осознанно вернуться в диаду и осознать, что они столкнулись с противоречащими правилами. Они носители разных идей, и об этом можно разговаривать. 

Чтобы договориться, выработать свои правила, требуется время, пространство. Но это возможно. А там уже они найдут подходящие варианты: может, она будет путешествовать с ним, или они оба переедут, или он какое-то время поживёт один, а потом вернётся. Или - она может обеспечить себе на какое-то время некую базу контроля: если он уезжает на время, пусть всегда берет трубку, когда она звонит. Если они будут об этом говорить, у них будет шанс договориться и сделать свою диаду снова плотной. 

Примечательно, что чем менее осознанно мужчина будет себя вести, тем более детально будет повторять поведение отца. Если он осознает, почему поступает так или иначе, у него будет меньше потребность подражать отцу. А значит, шанс прийти к согласию с женщиной будет выше.

 

История № 3

Идентифицированный пациент - молодой человек, которому двадцать три года, уехал учиться в другой город пять лет назад и там заработал гепатит. Он уехал из своего города от своей семьи и сразу заболел, учась на первом курсе. 

Принципиально важный момент: он не лечится, хотя сейчас есть лекарства, полностью избавляющие от этой болезни. На родину герой истории не вернулся, собирается умирать в другом городе.

Его родители в браке, не в разводе. Отцу сорок восемь, а матери – сорок пять. У мамы с папой  хорошие отношения. При этом про папу в этой семье говорят,  что он спокойный. Что это значит? Невключённый, безучастный. Папа много работает, всё остальное делает мама. Маму можно назвать гиперфункционалом. Младшая сестра – тоже гиперфункционал. А если она гиперфункционал, то в этой горизонтальной коалиции на генограмме парень будет гипофункционалом. 

Что случилось бы, если он вернулся бы домой? Его бы включили в семейную систему и спасли. Но если он спасён, то он не представляет такого интереса для своих гиперфункциональных матери и сестры. Гиперфункционалам нужен умирающий, а не спасенный. 

Я бы сказала, что в семейной системе он реализует своё единственное право – умереть. Как гипофункционалу, родители и сестра не дают ему возможности заботиться о себе самостоятельно или быть успешным в том, чтобы жить отдельно. 

И для меня здесь право умереть выглядит ресурсной попыткой восстановить свою функциональность, потому что он берет это право. Он говорит «Я не буду лечиться, и это моё право: жить, если я хочу, и умереть, если я хочу». Я воспринимаю это как попытку иметь хоть какие-то права.

Почему впервые в зале звучит вариант включить в это дело отца? То, что отец не включённый в происходящее – это то, что его не включает семейная система: «не включаться» - это не только его решение. Они тоже его не включают. 

А вот теперь смотрите. Вся жизнь молодого человека строилась на том, что с ним что-то делали. Сейчас он провоцирует ситуацию, в которой бы члены его семьи приехали и что-то с ним опять  сделали: тряханули, переубедили, организовали группу поддержки…

Но гипофункционал становится гиперфункционалом только тогда, когда рядом нет другого гиперфункционала. Тогда он начинает дейстовать.

Семья его спасать не стала. Он в этом немного побыл, потом встретил девушку, они друг друга полюбили. Затем приехал к своей семье сдавать анализы и сказал им, что не хочет умирать и будет лечиться. Пошёл в больницу, сдал анализы - и ему сказали, что он здоров. Такая вот история.

Ему сейчас тридцать три года, у него жена и двое детей. И всё у него хорошо. Сейчас он принял на себя функцию человека, который сам справляется со своими трудностями, не нуждается в том, чтобы другие решали проблемы за него и чтобы он решал проблемы за других.  А если бы они приехали, вытащили бы его, через год бы он организовал себе ровно такую же ситуацию с чем-нибудь еще. Есть же много всего: кирпич на голову может упасть… 

Для анализа ситуации нужно обнаружить то, что является причиной сложившейся ситуации в этой семейной системе, и найти объект приложения сил. Стоит задать себе вопрос «Зачем?», а не  «Почему?» Например: «Зачем он заболел гепатитом? Потому что его выгнали из семьи в другой город, и ему необходимо было снова привлечь внимание, оказаться внутри этой семейной системы».

Так работает семейная система. Когда был смысл в симптоме – симптом был, когда смысла не стало – симптом исчез.

Видео на YouTube:

Часть первая: